Любовные драмы русских поэтов

Анна вспоминала об отце: «Он был выше всех на голову, и его все уважали. Он своим умом и образованием обаятельно действовал на простодушных лубенцев и снискал их любовь».

Детские, отроческие и юные годы Анна Петровна провела в Лубнах, где помогала родителям в обучении и воспитании брата и сестер, прожила до замужества, учила брата и сестер. Она блистала на балах своею красотой. Одним словом, по ее же собственному отзыву, «вела жизнь довольно пошлую, как и большинство провинциальных барышень».

Впрочем, слово «пошлую» в данном случае имеет совершенно особое значение – пошлую от скуки, от бездействия, ибо обучение брата и сестер она не считала сколь-нибудь важным делом. Иное дело книги… Она вспоминала: «Несмотря на постоянные веселости, обеды и балы, в которых я участвовала, мне удавалось удовлетворять свои страсти к чтению, развившиеся во мне с пяти лет. В куклы никогда не играла и очень была счастлива участвовать в домашних работах».

Мать, Екатерина Ивановна, в девичестве Вульф, была доброй и мягкой и во всем повиновалась мужу. Поэтому все вопросы относительно Анны решал отец.

На беду Анны отец был дружен с соседом по имению в Лубнах дивизионным генералом Ермолаем Федоровичем Керном. Керну уже исполнилось пятьдесят два года. И вот этому генералу приглянулась семнадцатилетняя в ту пору Анна. Разница 33 года! Но, увы, в ту пору это значения не имело. И не считалось предосудительным выдать юную девушку за человека, который много старше ее. К тому же 52 года – можно сказать, расцвет сил, по крайней мере, по мнению отца Анны.

И вот сделано предложение. Никого не волновало то, что жених был полной противоположностью Анны. До мозга костей военный, он относился к военным не высокого интеллекта, коих, конечно, было немало в русской армии, а скорее представлял собой сколок с Грибоедовского Скалозуба. Анна же знала четыре европейских языка, прекрасно музицировала, с детства много читала и скорее была девушкой, описанной в Словенских вечерах первым русским романистом Василием Нарежным.

Чтение книг развивало ум, а потому Анна могла вполне участвовать даже во взрослых разговорах, и участвовать на равных. И вот ей достался муж, который с удовольствием бы повторил Скалозубовскую фразу: «А чтобы сразу зло пресечь, собрать все книги бы да сжечь».

Конечно, вполне возможна теоретически любовь юной девушки и к человеку, возраста почтенного. Разница тут может и не играть никакой роли – мы знаем много примеров такой любви. И не надо далеко ходить за такими примерами, достаточно вспомнить хотя бы необыкновенную, самоотверженную любовь Анны Сниткиной к Федору Михайловичу Достоевскому. Тут и замужество было по любви, и любовь свою Анна Григорьевна пронесла через всю жизнь.

Но генерал Керн был далеко не Достоевским, и Анна Петровна в «Воспоминаниях о детстве» так рассказала о знакомстве с генералом:

«В Лубнах стоял Егерский полк. Все офицеры были моими поклонниками и даже полковой командир, старик Экельн. Дивизионным командиром дивизии, в которой был этот полк, был Керн. Он познакомился с нами и стал за мною ухаживать… Этот доблестный генерал так мне был противен, что я не могла говорить с ним. Имея виды на него, батюшка отказывал всем просившим у него моей руки и пришел в неописанный восторг, когда услышал, что герой ста сражений восхотел посвататься за меня и искал случая объясниться со мною. Когда об этом сказали мне, то я велела ему отвечать, что я готова выслушать его объяснение, лишь бы недолго и немного разговаривал, и что я решилась выйти за него в угождение отцу и матери, которые сильно желали этого. Передательницу генеральских желаний я спросила: “А буду я его любить, когда сделаюсь его женою?”, и она ответила: “Разумеется…” Когда нас свели, и он меня спросил: “Не противен ли я Вам”, – я отвечала нет и убежала, а он пошел к родителям и сделался женихом. Его поселили в нашем доме. Меня заставляли почаще бывать у него в комнате. Раз я принудила себя войти к нему, когда он сидел с другом своим, майором, у стола, что-то писал и плакал. Я спросила его, что он пишет, и он показал мне написанные им стихи:

Две горлицы покажут
Тебе мой хладный прах…

Я сказала: “Да, знаю. Это старая песня”. А он мне ответил: “Я покажу, что она будет не “старая”… и я убежала. Он пожаловался, и меня распекали”».

«От любезничаний генеральских меня тошнило, я с трудом заставляла себя говорить с ним и быть учтивою, а родители все пели похвалы ему… Я знала, что судьба моя решена родителями, и не видела возможности изменить их решение… Я венчалась с Керном 8 января 1817 года в соборе. Все восхищались, многие завидовали…»

В дневнике Анна Петровна записала:

«Его невозможно любить – мне даже не дано утешения уважать его; скажу прямо – я почти ненавижу его».

Но, тем не менее, свадьба состоялась.

Анна Петровна не чуралась мужского общества и после замужества, тем более даже намека на любовь к мужу у нее не было.