Любовные драмы русских принцесс. От Екатерины I до Николая II

Царедворцы в замешательстве. Что делать? Как объяснить то, что императрица исчезла? Выход нашли. Во всём обвинили немытые фрукты. Мол, поела государыня разных заморских лакомств — а их в те дни в Москве было море, — ну и отравилась немного.

Особенно переживал Иван Иванович Бецкой, знаменитый Бецкой, как никто другой близкий к престолу.

Он забрасывал письмами из Петербурга, полными тревоги за здоровье государыни, а возможно, зная истинные причины этого «нездоровья», переживал и за судьбу ребёнка — ведь он был…

Впрочем, сначала одно из писем, датированное 21 июля 1775 года:

«Я не в силах выразить овладевшее нами удручающее беспокойство. Признаюсь Вам, я был даже готов сам ехать в Москву; первое известие было не настолько удовлетворительно, чтобы меня успокоить. Слава Богу, теперь мы вздохнули… я дрожу ещё и теперь при одной мысли…»

Письмо рядового придворного высокого ранга? А если вам станет известно, что в знаменитом словаре Брокгауза и Ефрона о Бецком сообщается:

«Выйдя в отставку, он (Бецкой И. И. — А. Ш.) путешествовал по Европе и, между прочим, в Париже был представлен герцогине Ангальт-Цербстской — Иоганне Елизавете (будущей матери будущей императрицы Екатерины II), которая и в то время, и впоследствии относилась к нему очень милостиво…»

Портрет И. И. Бецкого. Художник А. Рослин

Казалось бы, что здесь такого? Милостиво относилась… Ну и что? Но могли ли авторы словаря сказать более прозрачно и определённо. Нет. Они сказали ровно столько, сколько могли сказать, учитывая серьёзность издания. Ну а нам остаётся прикинуть, что скрывается за «милостивым отношением» небогатой супруги заштатного коменданта заштатного прусского города? Чай не королева, не императрица, когда милостивое отношение даёт какие-то вознаграждения, продвижения по службе. У равной к равному вовсе не милости — в данном случае авторы словаря имели в виду не что иное, как любовь.

Но этого факта, конечно, недостаточно для утверждений. Рассмотрим и некоторые другие — повторяю, лишь некоторые, поскольку удивительных свидетельств море.

Известный мемуарист Николай Греч, «весьма компетентный вследствие своего тесного взаимодействия с III Отделением Его Императорского Величества канцелярии, где ему были открыты многие документы», в своих записках указал:

«Немецкая принцесса (София-Фредерика Ангальт-Цербстская — А. Ш.) происходила от русской крови. Принц Ангальт-Цербстский был комендантом в Штеттине и жил с женой в разладе. Она проводила большую часть времени за границею, в забавах и развлечениях всякого рода. Во время пребывания в Париже, в 1728 г., сделался ей известным молодой человек, бывший при прусском посольстве, Иван Иванович Бецкой, сын пленника в Швеции князя Трубецкого, прекрасный собой, умный, образованный. Вскоре, по принятии его в число гостей княгини Ангальт-Цербстской, она отправилась к своему мужу в Штеттин и там 21 апреля 1729 г. разрешилась от бремени принцессою Софиею-Августою, в святом крещении Екатерина Алексеевна. Связь Бецкого с княгинею Ангальт-Цербстской была всем известна».

А вот публицист Борис Алмазов сделал и ещё одно удивительное заявление, сделанное в журнале «Чудеса и приключения»:

«В начале 1729 года Ивана Бецкого срочно отзывают в Россию из Парижа, а 4 марта 1729 года у Иоганны Елизаветы родилась девочка, получившая при крещении имя Софья-Фредерика-Августа».

Императрица Екатерина Великая родилась не 4 марта, а 21 апреля того же, 1729 года. И далее там же: