Любовные драмы русских принцесс. От Екатерины I до Николая II

Теперь манёвры называются учениями. Прежде бывали обычные, а бывали и манёвры, посвящённые военно-историческим событиям, которые зачастую отражали какие-то элементы такого важного и памятного события, а порой и полностью воспроизводили все действия войск.

В тот день для торжественного мероприятия было выбрано широкое поле, на котором предусмотрены смотровые площадки с размещёнными поблизости орудиями для салюта и фейерверка. Устроена и большая трибуна для гостей.

Дворцовые кареты остановились у трибуны. Государь вышел из первой и сделал знак, мол, прошу всех на трибуну.

Затем легко вскочил на коня и вместе с цесаревичем Александром начал объезд войск.

Во время парада рядом с княжной Марией Николаевной оказался герцог Максимилиан Лейхтенбергский, сын Евгения Богарне и принцессы Августы Баварской, дочери короля Баварии Максимилиана I. Юный герцог был сыном Жозефины Богарне, первой жены Наполеона, императрицы Франции в 1804–1809 годах, и пасынком Наполеона Бонапарта.

Мария Николаевна почувствовала на себе его пристальный взгляд, в котором светился восторг. Она взглянула на него внимательнее и потупилась, а он представился:

— Максимилиан Лейхтенбергский!

Мария Николаевна назвала себя.

В своих воспоминаниях «Сон юности» великая княгиня Ольга Николаевна отметила, что они сразу понравились друг другу.

После парада Мария Николаевна с Максимилианом Лейхтенбергским вышли прогуляться по Вознесенску. Он сообщил:

— Я всего лишь на три дня приехал по государственным делам.

— Всего на три дня? — переспросила она, а сама подумала, что не стоит проявлять большой интерес, но вполне стоит обратить внимание на этого молодого человека и, возможно, остановить на нём свой выбор. Она, дочь своего отца императора Николая I была тверда и последовательна в достижении своих целей. А вот теперь цель поставлена.

— Постараюсь приехать снова, — ответил он.

— Извольте! — сказала Мария Николаевна. — Буду рада вас видеть!

Она не сказала, что будет ждать, поскольку подобное непозволительно говорить молодому человеку. Тем более пристойно такое говорить ему юной великой княжне?

Они поговорили ещё немного о чём-то постороннем. Но вот настало время возвращаться во дворец, где государь принимал гостей праздника.

А на следующий день Мария Николаевна снова встретилась с Максимилианом уже в Петербурге. Отправились в Летний сад, прошли по его аллеям. Максимилиан осторожно спросил:

— Можно, я буду вам писать?

Мария Николаевна ответила не сразу. Выдержав паузу, она как можно спокойнее, даже с некоторой властностью молвила:

— Да. Пожалуйста, пишите.

А потом они ещё долго гуляли по Летнему саду, любовались скульптурами и говорили, говорили, говорили. Темы были разными, но более всего обоим оказались по душе театр, живопись, книги.

— Так вы пишете картины? — спросил Максимилиан.

— Наверное, громко сказано — картины, — ответила Мария Николаевна. — Пока я только учусь.

— Но позвольте мне посмотреть их?

— Не думаю, что вам будет интересно…

— Но всё же?

— Хорошо. Посмотрите…

А потом вдруг Максимилиан коснулся преданий своей семьи, которые уходили корнями в священной для России памяти Двенадцатый год…

Пророчества Саввы Сторожевского

От отца к сыну и от сына к внуку передавалось семейное предание, связанное с пребыванием деда Максимилиана Евгения Богарне в Саввино-Сторожевском монастыре, основанном учеником Сергия Радонежского преподобным Саввой. Пребывание, прямо скажем, не с благими намерениями.

Дело в том, что после Бородинского сражения Наполеон направил в Звенигород корпус, которым командовал вице-король Италии Евгений Богарне. У стен этого монастыря был жестокий бой с нашими казаками. Ни город, ни монастырь сразу взять французам не удалось. Генерал, командовавший передовыми частями корпуса, докладывал о сильном сопротивлении казаков, которые заняли высоты и стойко их обороняли. Причём казаки воевали столь отважно, что даже ухитрились взять много пленных, а сами почти не имели потерь. Но силы были неравными, и пришлось отойти. Город и монастырь были заняты в ночь на 1 сентября 1812 года. Французы, как водится, сразу грабить. А грабить было что. Ведь ещё по указу царя Михаила Фёдоровича Романова монастырь, разграбленный поляками в Смутное время, был восстановлен, а в период царствования Алексея Михайловича даже стал загородной резиденцией государя и приобрёл статус лавры. Тогда-то и произошло первое чудо — в январе 1652 года были обретены мощи Преподобного Саввы Сторожевского. 245 лет пролежали они в земле, и, когда открыли их да узнали, что они нетленны, торжественно положили в новую гробницу в Рождественском соборе у южных врат, ведущих в алтарь. Со времени обретения мощей, как говорят летописи, «усердие царя Алексея Михайловича к обители… еще более усилилось».

Вид Саввино-Сторожевского монастыря с колокольни