Любовные драмы русских принцесс. От Екатерины I до Николая II

Видение преподобного Саввы Евгению Богарнэ. Неизвестный художник

А ведь почти все наполеоновские маршалы, участвовавшие в походе в Россию, либо погибли в сражениях, либо умерли насильственной смертью. К примеру, тот самый Мортье, который занимался разрушением московских святынь, погиб при взрыве бомбы, предназначенной Людовику-Филиппу. Маршал Жюно сошёл сума и умер в мучениях, маршалы Ней и Мюрат были расстреляны, маршал Бертье, автор всех побед, приписанных Наполеону, бросился с балкона своего замка в Бамберге, маршал Бессьер убит под Люценом в кавалерийском деле; маршалы Дюрок и Понятовский также убиты в сражениях. И лишь Евгений Богарне умер своей смертью, а сын его, исполняя отцовскую волю, побывал в монастыре и поклонился мощам святого преподобного Саввы Сторожевского.

Недаром говорят: «Силен Бог во Святых Его!»

И как не вспомнить слова из песни:

«Звон благовестный в небе плывёт — славу Звенигород Богу поёт. И православные светят кресты на Сторожевский монастырь…»

Обо всём этом Максимилиан с подробностями, которые были ему памятны, рассказал великой княжне Марии Николаевне. Она многое знала об Отечественной войне 1812 года, вот и на праздновании услышала много нового и интересного, но детали и подробности того, что произошло в Звенигороде, известны пока ещё не были.

Император Николай I, услышав эту легенду, повесил портрет принца Богарне у себя в кабинете, отдав должное поступку в отношении святынь Саввино-Сторожевского монастыря и стойкости принца Евгения в период, тяжелейший для тех, кто входил в окружение Наполеона. А ведь в кабинете были серьёзные реликвии. К примеру, по словам великой княгини Ольги Николаевны, там «под стеклянным колпаком лежали каска и шпага генерала Милорадовича, убитого во время бунта декабристов 14 декабря».

И вот в Россию прибыл внук Евгения Богарне, который вырос умным, красивым и способным ценить искусство и все прекрасное. Конечно, Мария Николаевна сблизилась настолько, что ей не хотелось расставаться. Она полюбила его, а при её властном, отцовском характере всё ею желаемое должно было обязательно исполняться.

О знакомстве старшей сестры Марии с Максимилианом великая княгиня Ольга Николаевна в своих мемуарах «Сон юности» вспоминала:

«С первого же взгляда Мэри его (Максимилиана Лейхтенбергского. — А. Ш.) поразила. И он понравился ей, так как он был очень красивый мальчик. Но главным образом ей льстило то впечатление, которое она произвела на него, и мысль о том, что он может стать её мужем, сейчас же пришла ей в голову. Согласится ли он остаться с ней в России? Я повторяю, что ей только пришла эта мысль, ни о каком серьёзном чувстве еще не могло быть и речи».

То есть всё в духе характера и уже сложившихся принципов «дочери отца своего» властной Марии Николаевны.

Максимилиан уехал, и началась переписка. Он писал нежные письма, писал, что любит, скучает.

Мэри «добивалась своего какой угодно ценой…»

Мария Николаевна росла барышней весьма и весьма своеобразной, барышней с характером, про таких говорят, что они своего не упустят, а тут и возможности не ограничены, всё же дочь государя!

Великая княгиня Ольга Николаевна рассказала в своих мемуарах «Сон юности»: