Любовные драмы у трона Романовых

Быть может, он бы и не предпринял столь решительных действий, которые многие сочли сумасбродными, да узнал он и о том, что Екатерина Скавронская неравнодушна к князю. Не ведал он, что юная красавица просто оказалась в безвыходном положении, несмотря на своё положение в обществе и несметное богатство. Она была, по отцу дочерью Павла Мартыновича Скавронского, внучатого племянника императрицы Екатерины I, а по материнской линии – Екатерины Васильевны, урождённой Энгельгардт, племянницы светлейшего князя Григория Александровича Потёмкина-Таврического.

По поводу того, каким образом удалось императору Павлу Петровичу решить полюбовно деликатный вопрос, касающийся женитьбы своего любимца, существует довольно распространённый анекдот, повторять который мы не будем. А обратимся к фактам.

После окончания очередных гатчинских манёвров Павел Петрович повелел князю Багратиону задержаться во дворце, пока не объясняя, что задумал. Готовил сюрприз? Возможно.

Между тем, уже скакал к матери юной красавицы курьер с приказанием облачить дочь в белое платье и немедленно доставить её в Гатчинский дворец.

Мать Екатерины, графиня Екатерина Васильевна Литта, была младшей дочерью сестры светлейшего князя Григория Александровича Потёмкина, Елены Александровны Потёмкиной и смоленского помещика Василия Андреевича Энгельгардта.

В первом браке она была замужем за графом Павлом Мартыновичем Скавронским. От этого брака и была дочь Екатерина Павловна, назначенная императором в невесты князя Багратиона. Знаменитый мемуарист Филипп Филиппович Вигель называл Скавронского «женоподобным миллионером».

И сообщал о нём: «Молодой Скавронский, как говорят, был великий чудак: никакая земля не нравилась ему, кроме Италии, всему предпочитал он музыку, сам сочинял какой-то ералаш, давал концерты, и слуги его не иначе имели дозволение говорить с ним как речитативами, как нараспев».

Скавронский умер в 1794 году, и Екатерина Васильевна вышла замуж за графа Джулио Ренато Литта-Висконти-Арезе, известного в России как Юлий Помпеевич Литта.

Павел Мартынович Скавронский, покинув сей мир, оставил, как уже упоминалось выше, супруге, ну и естественно дочери огромное состояние, что неудивительно, поскольку он был последним представителем по мужской линии рода Скавронских. Получил известность в своё время как меломан, выслужил чин камергера и назначение русским посланником при неаполитанском дворе.

Евгений Анисимов сообщил о Скавронских:

«Корень свой они вели от латышского крепостного крестьянина Карла Самуиловича, который, благодаря феноменальному успеху своей сестры Марты, ставшей императрицей Всероссийской Екатериной I Алексеевной, превратился в богатого помещика, графа и кавалера.

Сын Карла Мартын, благодаря чрезмерной длине своего языка, попал в Тайную канцелярию времен Анны Иоанновны, но отделался только поротой спиной. Он-то и был дедом невесты князя Багратиона. При своей двоюродной сестре императрице Елизавете Петровне он стал генерал-аншефом, камергером, обер-гофмейстером и сенатором. Тем не менее, для представителя древнейшего рода Багратидов брак с правнучкой крепостного крестьянина являлся позорным мезальянсом. Но на дворе были уже иные времена, и графы Скавронские прочно заняли высокое место в русской элите».

Как свидетельствует камер-фурьерский журнал в записи от 26 августа 1800 года, «Их Величества возвращались из церкви в Кавалерскую комнату, где их благодарила фрейлина графиня Екатерина Павловна Скавронская за позволение вступить в брак с князем П. И. Багратионом».

То есть для графини Екатерины Васильевны и её дочери такое приглашение в Гатчинский дворец неожиданностью не было. Скорее всего, клеветники императора Павла Петровича несколько переусердствовали, добавляя к создаваемому ими лживому образу императора ещё и самодурство по насильственному соединению брачными узами своих подданных.

Впрочем, у Павла Петровича, который не без согласия обеих сторон содействовал бракосочетанию, не было сомнений, что он устраивает счастье любящих сердец.

Многие современники обращали внимание на то, что юная графиня никак не могла полюбить Петра Ивановича Багратиона, поскольку он был вдвое старше неё, да к тому же, мягко говоря, некрасив. Не будем повторять все злобные эпитеты, адресованные злопыхателями герою, сложившему голову за Россию. Что касается разницы в возрасте, то она не была нонсенсом для того времени. Ну а относительно внешности: во-первых, на Руси считалось, что «с лица не воду пить». А во-вторых, порой, и некрасивость скрадывается, если человек приятен в общении.

Вот что писал о Багратионе в своих знаменитых «Очерках Бородинского сражения» Фёдор Николаевич Глинка: