Любовные каникулы

— Уходи, — проглатывая сухой комок, проговорила я. Уходи, прошу, взмолилась я мысленно. Я себя знаю... После этого все кончится... Ты выпьешь меня, и я иссякну... Уходи... Я не хочу тебя потерять... И давай сотрем из памяти эти минуты... А завтра утром... Завтра утром мы снова встретимся... Словно ничего не произошло...

И он ушел... Не сказав ни слова... Он опять понял меня...

Я долго ворочалась: не могла сомкнуть глаз. Со мной происходило что-то странное, незнакомое, прежде неизведанное... Душа ныла и ликовала одновременно... Я ненавидела Георга... И любила его... Он вдруг стал для меня родным человеком. Родным... Будто рухнула невидимая каменная стена, разделявшая нас... Он друг... Он настоящий, верный друг... Жаль, что иногда друзья совершают предательство...

Нет, Георг не Андрей, он не предаст меня... Он особенный... Он принц... На белом коне... Несбыточная мечта первоклассницы...

А в Москву я так и не позвонила...

Глава 27 Национальный позор

Я не стала будить Георга. Постучала в его дверь, он не открыл. Значит, еще спит. Ну, а я проснулась просто рано, в начале седьмого по таитянскому времени. Не могу спать, когда солнце в глаза. У меня оставались доллары, и я решила спуститься в кафешку под открытым небом, выпить чашечку крепкого кофе. По пути в маленьком магазинчике прикупила широкополую соломенную шляпу. Поглядела на себя в зеркало — очень даже ничего. И вообще, чувствовала я себя превосходно. Хотелось жить и наслаждаться этой жизнью.

Сухие пни срубленных эвкалиптов заменяли в кафешке столики. Мне принесли кофе и стакан кокосового молока. На десерт заказала сушеные финики. Люблю их, еще с Москвы. Сижу, наслаждаюсь, нацепив на нос солнцезащитные очки. А вокруг отдыхающие слоняются, лениво так, томно. И мне лениво. Лень обволакивает тело, лишая его возможности производить резкие движения.

Я только сейчас поняла, как красиво тут. Вчера не поняла, а сегодня вдруг поняла. На свежую голову. Пахнет соленой морской водой и экзотическими фруктами, в облаках парят какие-то птицы немыслимых размеров, все цветет и распускается, местные жители приветливы и наивно благосклонны. А самое удивительное — тараканов нет! Нет этой мрази! Уж казалось бы, они везде, даже в самых благополучных странах. А здесь я специально присматривалась, заглядывала в каждый угол в поисках усатых насекомых. Нет, и все тут. Да за одно это я готова жить на Таити до конца своих дней.

Там на Таити,

Вдали от событий,

От мира, где Сити туман... —

вспомнила я вдруг слова старого, доброго фокстрота.

— Можно к вам присоединиться, мадам? — раздался над моим ухом чей-то скрипучий голосок.

Мамочки родные! Та самая тетка, что мы видели в аэропорту! Тетка на кривых ножках и в идиотском парике. Я очки так приподнимаю, окидываю ее изучающим взглядом и начинаю понимать, что, наверное, я все-таки действительно сошла с ума. Это не женщина... Это мужчина... И кто бы вы думали? Репортеришка, который все время крутился вокруг нас с Георгом в Венеции. Вот гад! Выследил!

Сразу в голове мелькнула мысль — закричать, поднять скандал, опозорить его с головы до ног, чтобы его приняли за трансвестита. Ну, скажите, это нормально здоровенному мужику наряжаться в женское платье? Но он, будто уловив мои скандальные намерения, умоляюще посмотрел на меня и приложил палец к губам:

— Прошу вас... Не нужно... Я все объясню...

Интересно-интересно... Что ж, объясни, голубчик. Объясни, какими судьбами?

Он подсел рядышком, по-девичьи оправил юбку, подозрительно оглянулся по сторонам. Омерзительный урод.

— Приятная встреча, — выдавила я. — По какому случаю маскарад?

— В целях конспирации, — таинственно произнес представитель прессы. — Приходится маскироваться.

— Что так?

— Конкуренты, чтоб им пусто... — Он щелкнул пальцами, и через секунду к столику подбежал официант. — Попить что-нибудь, пожалуйста. Если можно, простой воды.

Надо же... А у него неплохо получается голос менять. От женского не отличишь. С придыханием, с кокетством, да еще и губки язычком облизал. Ужас! Вымирает мужская раса. Грядет демографический кризис.

— Это хорошо, что я вас в одиночестве застал. Очень хорошо... — Теперь он говорил своим натуральным, всамделишным голосом. — Не хотелось бы беседовать с вами при Его Высочестве...

— Только идеальная пара вряд ли из нас получится. Я не интересуюсь женщинами, — не удержалась, съязвила. Но он пропустил мою колкость мимо ушей.

— О вашем бегстве прознали...

Я, признаться, опешила. Кто прознал? К чему такая таинственность?

— Я не понимаю... Вы, собственно, о чем?

— Вам угрожает опасность.

Вот те раз! Не успела отдохнуть хорошенько, а уже опасность угрожает.

— Если это шутка, то крайне неудачная.

— Что вы! Какие могут быть шутки! Вас хотят скомпрометировать, понимаете?

— Это как?

— Точно не знаю. Вариантов множество.

— Зачем? Кому это нужно?

— Есть люди... — Журналист вздохнул.

— Ваша пишущая братия? — Я высказала догадку.