Любовные письма с Монмартра

В этот вечер ко мне заглянул Александр. Как ни радовался я обычно его приходу, на этот раз я испытывал такое чувство, что эта встреча не приведет ни к чему хорошему.

Так оно и оказалось. Мой друг, хотя и ругается как портовый грузчик, необыкновенно чуток к каждому оттенку настроения. Вероятно, в этом сказывается его артистическая натура.

Едва переступив порог, Александр выпустил свои чувствительные антенны.

– Что это с тобой? Ты как-то сильно изменился, – отметил он сразу, снимая плащ, и посмотрел на меня с прищуром.

– Bullshit[50], – отмахнулся я.

Я попытался изобразить равнодушную мину. Честно говоря, меня распирало от мыслей о событиях сегодняшнего дня. Мне страшно хотелось с кем-нибудь все это обсудить: пропавшие письма, каменное сердечко, свою теорию невозможного. Но я понимал, что Александр тотчас же примется разрушать зачарованный мир, стоит мне только заговорить об этой странной истории. Этот ювелир мог придумывать украшения, которые переносили женщин в волшебное царство мечты, но сам он обеими ногами твердо стоял на земле. Во всяком случае, тверже, чем я. Вдобавок я как-то робел при мысли о том, чтобы поделиться с кем-нибудь секретом моей переписки. Это был наш последний с Элен общий секрет, и кто знает, что будет, если я о нем проболтаюсь.

И вот мы устроились в гостиной, я открыл бутылку вина, и Александр начал рассказывать об американской паре, которая сегодня накупила у него столько всего, что наполовину опустошила его лавку, а затем опять поинтересовался, как там «прекрасная соседка». Я рассказал ему, что Катрин приняла все спокойно и даже вместе со мной негодовала по поводу происков старой сплетницы из соседней квартиры. Мы с Александром попивали вино, я курил одну за другой сигареты и чувствовал себя точно сделанным из стекла. Мысленно я то и дело отвлекался, делая вид, что слушаю его.

– Жюльен! Ау! Ты еще здесь? – Александр щелкнул пальцами у меня перед носом, и я испуганно вздрогнул:

– Да, так что ты говорил?

Я уставился на него, не имея понятия, о чем он меня спрашивал.

Не успел я ничего сказать, как он снова взял слово:

– Помалкивай уж! Ты меня вообще не слушал. А теперь не пытайся меня убеждать, что с тобой все как всегда. У тебя что-то случилось, я это чую. Недаром же ты сидишь тут с видом лунатика! – Обратив на меня взгляд своих темных глаз, он присмотрелся и вдруг расхохотался. – Скажи-ка мне… Нет, этого не может быть. – Он недоверчиво покачал головой, и на секунду мне вдруг померещилось, что он обо всем догадался. – Никак ты… Слушай, уж не влюбился ли ты, часом?

– Что-о? – Я так и подскочил и взволнованно потушил сигарету. – Нет, разумеется, нет. Что за глупости?

– Хо-хо-хо! – замахал он на меня руками. – Ладно тебе, успокойся! Но скажи мне тогда, что же такое случилось? Давай уж выкладывай, – принялся он уговаривать меня вкрадчивым тоном. – Расскажи старому Джиму!

Я невольно рассмеялся и прикусил губу.

Он нетерпеливо заерзал в кресле, затем перегнулся в мою сторону:

– Ну ладно. Пускай у тебя секрет! Но тебе хотя бы хорошо с ним живется? По-моему, у тебя уже не такой несчастный вид, как раньше. Уже кое-что!

– Хотел бы я сам это знать, – сказал я и вспомнил надпись на майке рыженькой студентки. – Feeling better and worse at the same time, – пробормотал я себе под нос.

– Что ты там плетешь? Ты говоришь загадками, mon ami[51]. Не угодно ли уточнить? Что значит – «я чувствую себя и лучше, и одновременно хуже»?

Я громко выдохнул и поудобнее уселся в кресле.

– Сегодня у меня был такой день, ты не поверишь! – заявил я со вздохом и в душе взмолился к Элен.

А затем выложил ему все начистоту.

Надо отдать должное Александру – он ни разу не прервал мой рассказ. Иногда он возмущенно фыркал, иногда задумчиво пригубливал вино, временами бросал на меня сочувственный взгляд. А когда я закончил, он сделал то, чего я опасался, – разнес меня в пух и прах.

– Ну знаешь, дорогой, – сказал он, как-то даже беспомощно покачав головой, – ты, похоже, и впрямь с ума спятил. Неужели ты сам не понимаешь, что несешь сущий бред?

Я тут же пожалел, что рассказал ему все.

– Я так и думал, что тебе этого не понять, – сказал я. – Однако есть многое на свете, что и не снилось нашим мудрецам.

– Ну, да-да! Кончай-ка ты со всей этой эзотерической чепухой! – прервал он меня.

– Между прочим, эта эзотерическая чепуха – цитата из Шекспира, – бросил я ему свой козырной довод.

– Представь себе, мне это тоже давно известно. Очнись, Жюльен! Элен была чудесная женщина, и она навсегда останется тут, – постучал он себя по груди. – Вечная ей память! Но она умерла, Жюльен! Она не может вынимать письма из тайника или подкладывать туда каменные сердечки!

Я вскочил с кресла, решительно, как генерал, прошагал через раскрытую дверь в другую часть гостиной, где у стены стоял мой письменный стол, схватил каменное сердечко и хлопнул его на стол перед носом ошеломленного Александра.

– А если вдруг да?