Любовные реки, семейные берега (Архетипические сюжеты семьи и рода)

Конечно, многие девочки, которые умные или еще как, догадываются в какой-то момент (хоть бы и в 30 лет!), что одно дело – удовлетворять родительские фантазии, а другое – жить свою взрослую жизнь, и понимают, что надо сделать выбор, и выбор делают, почти единственно возможный (я оставляю это «почти», например, потому, что практически ничего не знаю про лесбийские «семьи»; а лесбиянки мне всегда так нравились на фотографиях, что я заранее и на всякий случай не хочу с ними ссориться).

Да, я думаю, хорошее развитие этого сюжета – это принятие женственности, в любом возрасте. Потому что жить в сюжете, где ты хочешь быть слоном, а сам комар – хреново. Тело свое не любишь, оно тоже в ответ барахлит. и, короче, мы не назовем это идеалом счастья и покоя.

Мы можем описать это явление (так делали некоторые известные психотерапевты) как такую сказку: ребенок как бы составляет с родителем (одним или двумя) тайный договор: хорошо, я буду того пола, какой вы хотели. Хеллингер говорит, что ребенок это делает из любви, Гоулдинг – как «первичное решение» и так далее; неважно, какие мы применяем метафоры, важно, что что-то такое может происходить. Взамен ребенок хочет обычное, детское: «любите, принимайте».

И, конечно, когда дело подходит к половозрелости, ребенок имеет право это решение перерешать. Хотя, с другой стороны, какое я имею право так говорить? Может, Роду действительно был нужен мальчик? И если девочка в такой сказке действительно станет девочкой, она всех ужасно предаст? (Так подобные девочки нередко себя и чувствуют: что для нее стать стопроцентной женщиной – это предать маму или папу, или вообще неизвестно кого жутко важного). Но все-таки, по зрелому пятиминутному размышлению, я думаю – имеет право. Они-то ее кинули – дали не то тело, которое было нужно. Значит, фокус уже все равно не вышел, и не по ее вине. Мальчика уже нет. Можно дожить эту жизнь уже в том формате, который случился.

И такую операцию по «принятию своего пола» я назову третьим возможным сюжетом половой идентификации.

Операции по принятию своего пола

Чтоб вы себе не крутили неприличные картинки (я вас знаю, киномехаников-подпольщиков), я сразу определю: это не про пиписьки, это про социальные и семейные роли. Назначаются такие операции тем, кто со своим полом не в ладах, не в ладушках. Сих бунтовщиков по земле русской, как и иноземной – немалое количество. И я, как говорится, там был, мед-пиво пил, по штанам текло, под статью не попало; но хватит завирушничать, пора дело пытать.

Предположим, герой, молодой человек, холостой кавалер, лет двадцати пяти, никак не может стать мужчиной. То есть – что это значит? Ну, это может значить разное, в принципе, в буквальном смысле это всего лишь мнение о нем других людей: то один такое скажет, то другая. Просто, как им кажется, в ряде ситуаций он ведет себя не как «мужчина». Например, не спит с тетками. Или, например, спит, но им за это не платит. Или, например, не может настоять на своем, не зарабатывает денег, стеснителен до посинения (собеседника), спит с плюшевым мишкой, боится боли, не умеет забить гвоздь, живет на шее у родителей, брата или подруги и т. п. Короче, обладает сильно пониженной крепостью в разных житейских смыслах (часто пытаясь компенсировать ее прекрасными детскими чертами характера, за что обычно и любим, и подкармливаем).

И вот теперь, представив себе эту картину, давайте согласимся, что половая идентификация не получается автоматически, и одним махом тоже не образуется. Потому что эти роли, которые половые – это довольно сложная штука, многокомпонентная. Если учить их по одной, за сорок лет не выучишься. К тому же, сознательно они не представляют из себя такой изумрудной ценности, чтобы их учить – потому что роли противоположного пола тоже прекрасны, и тоже ужасны, и давайте вообще будем выше этого, все с серьгами в ушах, бисексуальны и счастливы. (Это всё Трикстер болтал, это в его сказках он то член на дерево наматывает, то детей рожает, не стоит его слушать нам, взрослым, серьезным людям.)

Но судьба нарисованного мальчика внушает много опасений, и коли доктором ему будет не он сам и не старший мужчина, а матушка судьба, то, согласитесь, его, скорее всего, ждет много ее ударов. Ну, давайте перечислим самое поверхностное: женщины или не будут его замечать, или будут использовать его как игрушку, но рожать от него не захотят; очень вероятны аборты, за которые ему потом всю жизнь придется расплачиваться (не объективно, но в нашей сказке); очень вероятна поэтому потеря первой любви, самой лучшей; в серьезные дела его брать не будут, и зарплата останется соответственной; реализации творческих мечтаний он почти наверняка не добьется; есть приличная вероятность «детских» болезней – от энуреза до опухолей); наконец, плюшевый мишка может стать жестким! (Трикстер: «От спермы?» Да хоть просто от старости! За сорок уже начинает автоматически казаться, что раньше мишка-то был помягче.)