Любовные утехи русских цариц

По этому поводу в переписке с Гриммом она сетовала, что семейство ее сына все больше „умножается барышнями“. „Сказать по правде, я несравненно более предпочитаю мальчиков, чем девочек“. И не думайте, дорогой читатель, что только в России было такое „низменное“ отношение к дочерям. А что в западных, монарших странах творилось? Шум, гам, плач, слезы, истерики на всю Европу закатываются! Это несчастные королевы дочерей народили! „Все! Больше в твою спальню я не ходок“, — твердо в гневе заявил своей жене Марии Лещинской французский король Людовик XV, когда она ему подряд то ли пятерых, то ли шестерых дочерей принесла. А Генрих VIII в спальню к Анне Болейн с опаской начал заходить, когда она ему вторую дочь родила. „Что, дочь! — кричал в сильном гневе. Да как ты смела? Лучше бы сына слепого, глухонемого, калеку, но сына! Идиота, но сына!“^[32] Анна Болейн, еще от вторых родов толком не оправившись, поднапряглась и вот уже наследника престола в своем лоне носит. Недоносила, бедная. Случился с нею выкидыш, и мужского пола, вообразите себе, дорогой читатель! Ну конечно, Генрих VIII это воспринял как оскорбление королевства английского, и вы уже знаете, чем жизнь Анны Болейн закончилась. А Элеонора, жена французского короля Людовика VII, которую он вздумал удалить из дворца и развестись с нею, поскольку не сына, а дочь ему родила! Элеонора, вторым ребенком беременная, умоляла короля: „Погодите малость, ваше высочество, король-батюшка. Ведь брюхатая я. Авось наследник родится“. Но родилась опять дочь. Тогда король решил с ней развестись. Римский папа не возражал. А эта негодная Элеонора, нездоровой местью горя, взяла и вышла замуж за английского короля Генриха II, красавца, да еще моложе жены на целых 12 лет. И что вы думаете? Сына от него родила. Людовик VII чуть со стыда не сгорел, когда узнал об этой истории, так ему экс-жена нос утерла.

Но вообще-то, дорогой читатель, предпочтение, оказываемое сыновьям, — это же господствующий принцип в семейно-родовых воззрениях „Домостроя“! И очень часто сами матери смотрели на рождение дочерей как на Божье наказание. Ездили на богомолье, по монастырям, вымаливали у святых чудотворного благословения родить сына. Конечно, мы тут не проводим аналогии с женой последнего русского императора Николая II Александрой Федоровной, которая после рождения четвертой дочери, при огромном желании родить сына-наследника, впала в так далеко идущую депрессию, что целых девять месяцев морочила всю Россию своей беременностью, фактически не будучи в этом состоянии ни одного дня. И вот, когда растущий живот требовал все новых широких платьев, а народ с нетерпением ждал пальбы из пушек с Петропавловской крепости, осведомляющей о рождении наследника, оказалось, что беременность царицы была вымышленной. Так сказать, нервной фикцией. Газеты так плохо и непонятно сообщили об этом конфузном факте, что по народу пролетел слух: „Царица родила неведомую зверушку с рогами и копытами, и ее пришлось придушить“. Словом, дорогой читатель, сказка Пушкина в народе ожила: „Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку“. И тут следует обратить ваше внимание на странную историческую закономерность. Желание иметь наследника, даже страх перед невыполнением исторической миссии у цариц ли, у королев ли бывали так велики, что они нередко впадали в состояние нервной истерии, недалекой от сумасшествия.

Вспомним, что Мария Тюдор Английская, прозванная народом „кровавой Мэри“, на ложе смерти подписывающая указы о новых и новых сожжениях протестантов, в свое время тоже возомнила себя беременной. У нее тоже живот рос, как на дрожжах, и она чувствовала шевеление плода, что оказалось водянкой и раком кишок. Всю жизнь эта палач-королева страдала как женщина от своей бесплодности и умирала (о, ирония судьбы) в таких диких муках, которые по силе боли вполне можно было сравнить с родовыми схватками.

Бесплодной была жена Карла IX, и тоска по этому поводу и вечный страх быть отринутой мужем быстро свели ее в могилу. Бездетной была Екатерина Браганца, жена Карла II, что также было причиной ее вечной меланхолии. Наши царицы рожали много, но по преимуществу девочек, а как мы знаем, нелегка была доля русских девиц, но все-таки не так трагична, как в других странах, где существовал зверский обычай совершать над девушками чудовищные насилия. Ее запирали на несколько лет в темной клетке, ибо трудно назвать жилищем узкую клеть без света и с затхлым воздухом, с запрещением ступать на землю и смотреть на солнце — и так с восьми до четырнадцати лет: „Пространства девушке хватает лишь на то, чтобы сидеть на бамбуковой платформе на корточках или лежать, поджав ноги. Выходить из клети девушкам позволяется всего один раз в день, чтобы обмыться в деревянной лохани. Сажают их в душные клети в совсем юном возрасте и держат до тех пор, пока они не достигнут брачного возраста“^[33].