Любовный эксперимент по-американски (СИ)

Воздух сгустился, потяжелел, и издалека будто бы донесся раскат грома. Впрочем, какая разница? Не до грозы. Меня засасывало в воронку, в центре которой находился Лукас.

Он забрал у меня тарелку с недоеденным тортом, стянул с плеч теплый плед и сжал мою руку, положив вторую ладонь на спину.

— А потом, — продолжил он странным голосом, который мне никогда не забыть, — я пригласил бы тебя на танец. А может, на два. Нет, я танцевал бы с тобой весь вечер, пока не заболели ноги. А после попросил бы тебя пойти ко мне домой. В мою постель. В мое сердце.

Я снова почувствовала себя воздушным шариком, который вот-вот улетит в грозовое небо. И улетела бы, не удержи меня сильные руки Лукаса.

Словно поняв, что происходит, он притянул меня к себе, и мы начали двигаться под музыку. Танцевали молча — кружились и раскачивались. Он обнял меня за талию, я положила голову ему на грудь. Могла поклясться: в тот миг никакая сила не оторвала бы меня от Лукаса. Ни молния, ни пожар, ни апокалипсис, ни Кинг-Конг, взбирающийся наверх по стене нашего небоскреба.

Ничто на свете.

Сейчас я была в его руках и знала, сколь хрупок этот миг. Скоро я потеряю этого прекрасного мужчину. Не останется ничего, кроме памяти. А потом отпечаток, оставленный Лукасом в моей душе, исчезнет.

Наверное, поэтому я и не испугалась, когда над крышей в самом деле сверкнула молния. Ни шагу в сторону не сделала.

И потом, когда небеса разверзлись и хлынул ливень, я оставалась в объятиях Лукаса.

А он вздрогнул от смеха и вздохнул:

— Господи Иисусе…

Я лишь покачала головой и крепче обхватила его за пояс.

— Плевать на дождь.

— Ты промокнешь, Рози. Надо спускаться.

— Нет, — возразила я, подняв голову, чтобы он видел мое лицо. — Мне хорошо. Не хочу никуда уходить.

Снова ударил гром — небо словно поставило восклицательный знак после моих слов.

Лукас, не раздумывая, стянул с себя пиджак, хотя я продолжала держать его за талию, и поднял над моей головой.

— Рози, пожалуйста. Ты заболеешь, а болеть тебе нельзя — как же книга? До сдачи всего три недели. Часики тикают. Давай я отведу тебя домой.

И снова — в этом весь Лукас. Думает лишь обо мне. Разве можно его не любить?

— А ты? — покачала я головой, смахивая прилипшие к щекам влажные волосы — с промокшего пиджака капало. — Может, это я хочу о тебе позаботиться.

Он лишь тяжело сглотнул.

— Может, ты для меня важен, Лукас? — Я не соврала ни на йоту. Пусть слышит. Положив ладони ему на грудь, медленно продолжила: — Не думаешь, что мне хочется стать человеком, которому ты позволишь вникать в твои дела?

Лукас изменился в лице, словно мои слова доходили до него с великим трудом.

Я решила расставить точки над «i»:

— Ты все время за мной присматриваешь, заботишься, помогаешь. — Он покачал головой и прикрыл глаза. — Даешь мне многое и ничего не просишь взамен. Я тоже хочу тебе что-то дать. Мне только нужно, чтобы этого захотел и ты.

Я тяжело дышала, сердце прыгало в груди, и вопрос, который задавать не следовало, слетел с моих губ сам собой:

— Ты… хочешь?

Он бросил на меня затравленный взгляд — словно получил предательский, ошеломляющий своей неожиданностью удар. По его лицу катились ручейки дождевой воды, собираясь у подбородка.

— Ты ведь все понимаешь, — вздохнула я. Настала пора выговориться. — Понимаешь, иначе не смотрел бы на меня вот так.

У него задергалась щека, однако ответа не последовало.

Я бессильно опустила руки.

— Да, я не выдержала. Мы условились, что между нами ничего не изменится, но уговор нарушен. Прости, Лукас.

Отвернувшись, собрала вещи со скамейки, желая скрыть лицо, откровенно говорившее о том, какой дурой я себя чувствовала и чего мне стоило подобное признание. Не стоит ему видеть, что от моего сердца остались мелкие осколки.

— Рози…

Он положил руку мне на талию, однако я лишь покачала головой:

— Все в порядке.

Лукас резко развернул меня к себе. С его волос падали крупные капли.

— Ты плачешь, Рози? — Издав невнятный звук, он попытался притянуть меня к груди. — Ангел, por favor[37]. Не плачь. Не рви мне душу.

— Кто плачет? — солгала я. — Это просто дождь.

Лукас взял меня за подбородок и приподнял голову. Наши взгляды встретились.

— Обманываешь. Твои слезы разбивают мне сердце, — тоскливо сказал он. — Рози, preciosa… Что мне сделать, как тебя утешить?

Я попыталась собраться — и не смогла. Эта «preciosa» добила меня вконец.

Слова полились из меня бешеным потоком:

— Ты должен меня захотеть. — Господи, до какого отчаяния дошла, раз говорю это вслух! — Нуждаться во мне так, как я в тебе. Иногда на долю секунды вижу, что могло бы выйти из наших отношений, и проблески несбывшихся надежд меня убивают, Лукас. Я жестоко разочарована, я в отчаянии: почему мы не можем быть вместе? Потому и плачу.

Он хранил безмолвие. Стоял под дождем, слушал и, лишь когда отзвучал мой последний вопрос, вдруг ожил.

— Так ты считаешь, что не сумеешь меня удержать? Значит, я виновен в твоих слезах?

Лукас обнял меня, и я, ощутив на губах его теплое дыхание, совсем расклеилась.