Любовный контракт (ЛП)

Я все время думаю об отце Салливана.

То, как Салливан говорил о возможности нашей встречи (Этого не произойдет…), не располагало к этому.

Но с другой стороны… мы живем в тридцати футах друг от друга. По крайней мере, на этой неделе. Наверное, я должна хотя бы представиться…

И кто откажется от бесплатного сэндвича?

Я накрываю тарелку перевернутой миской для смешивания и несу ее на задний двор.

Заросли поглощают меня. Когда-то это, должно быть, был невероятный сад, а теперь половина деревьев засохла и заросла сорняками, а кусты роз выглядят так, будто за ними скрывается замок Спящей красавицы.

Особенно печально выглядит бассейн - целые кусты проросли сквозь потрескавшийся цемент, который, возможно, когда-то был выкрашен в голубой цвет, но уже облез до серой основы.

Запущенность этого места выглядит умышленной.

Учитывая, какой порядок в спальне Салливана, могу поспорить, что ему не все равно.

И все же он ничего не делает.

Причина в том, что он слишком много работает? Или в том, что отец ему не разрешает?

Моя нервозность растает по мере того, как я приближаюсь к двери домика у бассейна. Домик крошечный, дверь похожа на дверь хоббита с круглым маленьким окошком и большой латунной ручкой.

Я стучу тихонько, потом громче, хотя сомневаюсь, что он мог меня не услышать.

После второго стука дверь распахивается. Передо мной стоит мужчина, совсем не похожий на ту давнюю фотографию в глянцевом журнале.

Этот человек - дикий зверь.

Его русые волосы торчат во все стороны, глаза налиты кровью, а лицо раскраснелось. От спиртного, испаряющегося из его пор, слезятся глаза, не говоря уже о запахе человека, который сегодня еще не принимал душ. Да и вчера, наверное, тоже.

- Кто ты, черт возьми, такая?

Уровень агрессии в этом вопросе находится где-то между «столкновением со свидетелем Иеговы на своем крыльце» и «угрозой грабителю».

Тем временем уровень моей храбрости стремительно снижается с «любопытного искателя приключений» до «бабушки, которую поймали на Коачелле⁹». Я жалею о своем решении и хочу сбежать.

- Я Тео, - еле слышно произношу я. - Я друг Салливана.

- Салливан живет вон там. — Он дергает головой в сторону главного дома, пытаясь закрыть дверь перед моим носом.

Я должна позволить ему. Но моя нога не выдерживает - вылетает вперед блокирует дверной проем.

Его глаза опускаются к моему кроссовку, затем возвращаются к моему лицу.

У отца Салливана голубые глаза, удивительно яркие, как Тихий океан в солнечный летний день. Но если вы думаете, что они добрее, чем у его сына, подумайте еще раз - в данный момент они так налиты кровью, что могли бы принадлежать Куджо¹⁰. А их владелец выглядит примерно так же довольным моим присутствием на его территории, как настоящий бешеный сенбернар.

- Я остановилась у Салливана, - продолжаю лепетать я, - потому что мою квартиру дезинфицируют. Я приготовила обед. Я повар… то есть обычно я повар, но не сейчас… В общем, я приготовила слишком много и подумала…

Я замолчала, чувствуя себя глупо.

Он проводит рукой по волосам, почти так же, как это делает Салливан. Но на этом сравнение заканчивается, потому что если Салливан безупречно ухожен и безмерно обаятелен, то его отец полуодет, небрит, слегка покачивается на ногах и, кажется, не способен улыбаться.

На самом деле, судя по глубоким морщинам, вырезанным на лбу и прочерченным по краям рта, я не уверена, что этот человек вообще когда-либо улыбался.

- Итак, позволь мне прояснить ситуацию… - произносит он грубым голосом, который звучит так, будто он не прочищал горло лет сто. - Ты иногда бываешь шеф-поваром… но не сейчас… и поскольку ты приготовила обед, то сочла необходимым прийти сюда, постучать в мою дверь и разбудить меня, чтобы рассказать об этом.

- Ну… не только для того, чтобы рассказать об этом. - Я протягиваю тарелку с куполом в виде чаши для смешивания. - Я принесла немного.

Он рассматривает тарелку и через мгновение позволяет мне всунуть ее ему в руку. Он как бы вынужден это сделать, потому что я настойчиво пихаю ее в его сторону.

Теперь крышка миски для смешивания выглядит нелепо. Я жалею, что не использовала вместо нее полиэтиленовую пленку.

Поэтому я снимаю ее, пытаясь спасти ситуацию, говоря «Та-дам!», когда появляются сэндвич и картофель фри.

Отец Салливана смотрит на тарелку. Его лицо бледнеет - я вижу, как это происходит, - цвет уходит, пока его глаза не становятся почти такими же темными, как у сына.

- Зачем ты это приготовила?

- Ч-что? - заикаюсь я.

Он смотрит на меня, и цвет возвращается на его лицо, оно становится красным, как кирпич, и яростным.

- Кто сказал тебе приготовить это?

Рука, не держащая тарелку, сжалась в кулак. Он так зол, что, кажется, вот-вот швырнет всю еду мне в лицо.

- Я… я сожалею… - заикаясь, отвечаю я. - Я не хотела…

- Убирайся.

Ему не нужно повторять дважды.

Я поворачиваюсь и бегу к дому, оставив тарелку и сэндвич, потому что я ни за что не рискну забрать их из его рук.

Час спустя я сижу на кухне у Салливана, стараясь прийти в себя после продолжительных, основательных рыданий.