Любовный контракт

— А посмотри под таким углом: у нас теперь меньше конкурентов, правда, милая? — И отправился восвояси.

Бэрди принесла письмо на подпись.

— Что это твой муж вдруг спустился с небес?

— Почувствовал себя соломенным вдовцом, — проворчала Оливия в записную книжку.

— Почему? Ты ему не уделяла внимания эти дни?

— Не очень. Последнее время мы с ним живем, похоже, на разных планетах.

— Тогда я тебе посоветую устроить второй медовый месяц.

— Ты думаешь? Я как раз мысленно возвращалась к этому времени и ко всему, что было. Но, Бэрди, мне вовсе не хочется сейчас заводить сестренку или братишку Дэнни!

— Упаси Боже вмешиваться в ваши личные дела! Забудь, что я сказала. — С этими словами она выпорхнула из кабинета с подписанным письмом в руках, оставив Оливию в глубокой задумчивости.

ГЛАВА 19

Выбор. 1994

Садовник-умелец смастерил для Дэнни маленькую деревянную коляску.

— Вот, мэм, теперича вы сможете его возить, заместо того чтоб таскать по саду, на склонах это нелегко!

— Спасибо, Энди! Он и правда стал для меня тяжеловат.

— А ежли потянете за веревочку, миссис Маккензи, — это тормоз, видите, он работает. Мы ж не хотим, чтоб малыш Дэнни кувырнулся, правда? Никогда бы себе этого не простил!

Оливия поспешила успокоить старого добряка.

Мистер Графтер сделал большую работу, преобразовав пол-акра заросшего ежевикой склона в прелестный ландшафтный сад (о виноделии и лошадях больше не заговаривали). Оливия устроила в нем декоративные скалы и небольшие водопады, безопасные для Дэнни. Впрочем, он пока предпочитал свою детскую площадку с песочницей вблизи дома.

Эрнст женился на Дженни Стэпли, и они хорошо устроились в маленьком коттедже, который для них полностью восстановили и отделали. Дженни ждала уже второго ребенка — первый родился вскоре после свадьбы. Вот почему им срочно нужна была крыша над головой!

Туристы тоже приспособились, а Теодор Гривз был даже доволен новым проходом через поместье к лесу вдали от жилья.

Дэнни было два с половиной, когда родился второй ребенок, девочка, столь желанная Стюарту. Ее назвали Каролина Пирс Оливия Маргарет. Оливия снова мужественно перенесла все тяготы беременности и родов. А потом опять начала борьбу с обстоятельствами — как работающая мать и деловая жена одновременно. И все время спрашивала себя — зачем?

Во имя Господа — зачем? Она имела все, о чем может мечтать женщина, — богатого и работящего мужа, двух прекрасных детей, включая продолжателя рода, прекрасный дом, хороших друзей и соседей. Так что же она хочет доказать?

Она могла завтра же бросить работу, ее отсутствия в офисе никто бы и не заметил: Бэрди, Натали и все прочие делали свое дело отменно. Можно было уйти и, скажем, отплыть на юг Франции, вместо того чтобы мучить себя, пытаясь быть повсюду одновременно. И все же ей нельзя было уходить, потому что она заработала свое место в «Лэмпхаузе», потому что она любила свою работу и потому что чертовски нервничала, когда переставала работать.

Стюарт предложил «поддерживающую терапию».

— Ты имеешь в виду психиатра?

— Если это поможет тебе разобраться…

Она заявила ему, что трудоголики — не сумасшедшие, он ведь тоже трудоголик, разве нет? Да, но он не страдает маниакальной депрессивностью насчет корпорации «Маккензи», как она насчет «Лэмпхауза».

Нет, сейчас, когда дела в компании идут так хорошо, несмотря на депрессию, ей нельзя уходить. Все это верно, но хотелось бы только, чтобы она была не так помешана на «Лэмпхаузе» и больше походила на любящую жену, какой и является на самом деле.

Это всего лишь отголоски послеродовой депрессии, но с ними она разберется сама, без таблеток и психиатров — оставьте только меня в покое, благодарю вас!

Он перестал спорить, а вскоре опять улетел на одно из бесконечных совещаний.

Оливия пресекла разговоры Аннабел и Жанины на послеродовые темы, напомнив, что они уже беседовали о том же самом после рождения Дэнни.

— И не предлагайте мне послеродовую гимнастику! Я ненавижу упражнения, а кроме того, у меня нет времени.

Аннабел сказала:

— Послеродовая депрессия ужасна. Я прошла через это после рождения Тэнди. Никто тебя не понимает, ни муж, ни врач, ни родные. Все твердят: «Возьми себя в руки!» А ты думаешь: если бы я могла взять себя в руки, то не было бы никакой депрессии. Попробуйте йогу, Оливия.

— Йогу?

— Хатха-йогу. Она мне очень тогда помогла, да и сейчас помогает, если я огорчена и удручена. От нее худеют и стройнеют, она избавляет от депрессии и учит расслабляться, улучшает сексуальную жизнь и вообще омолаживает.

— Звучит как волшебство, — заметила Оливия с кривой улыбкой.

— Это и есть волшебство, — возразила Аннабел. — К тому же чертовски простое, им можно заниматься везде, даже на рабочем месте. Я вам покажу.

Да, хатха-йога оказалась лучшим лечением из придуманных людьми, Оливия сожалела, что не воспользовалась им после рождения Дэнни.

— Ты что, молишься? — спросила однажды утром Бэрди, когда увидела Оливию, после бурной перебранки с возомнившим о себе автором, сидящей на полу со скрещенными ногами, руки за головой, взгляд направлен в пространство.