Любовный недуг

– Должен быть еще какой-нибудь. Я не хочу быть героем. Героизм – это культ убийства, – категорично заявил он.

Еще более двух часов грохот ожесточенного боя терзал их слух. До тех пор, пока выстрелы не стали все более редкими, и наконец тишина, как приговор, воцарилась в городе.

Максимо Сердан и почти все, кто держал с ним оборону на крыше, были убиты. Это сообщила Кармен своему брату Ахиллесу. Его лицо скривилось в гримасе, которую его сестра будет помнить до конца своих дней, и он перестал стрелять. Группа полицейских приблизилась ко входу в дом. Потрясенная смертью брата Максимо, Кармен сказала Ахиллесу:

– Послушай, давай перебьем их всех.

Ахиллес посмотрел на нее в глубокой печали:

– С ними нет ни одного командира. Если бы я был уверен, что их смерть будет означать нашу победу, я бы убил их всех, но мы все равно проиграли. Я спрячусь, – сказал он, снимая пальто.

В то время как Ахиллес искал, куда бы спрятаться, Кармен продолжала стрелять из окна, пока Филомена, жена Ахиллеса, не оттащила ее за юбку и не заставила прекратить огонь. Она уговорила ее уйти в комнату, где оставались все время, пока шел бой, она сама, ждавшая ребенка, и мать Серданов.

Тут федеральные войска выстрелами выбили дверь и ворвались в дом. В поисках Ахиллеса один из командиров вбежал в комнату к женщинам и арестовал их.

Прячась в холодном подвале, разгоряченный после боя, Ахиллес простудился, а через несколько часов простуда перешла в воспаление легких. После полуночи он уже не мог сдерживать кашель. Люди, охранявшие столовую, под которой и находился вход в подвал, прикрытый ковром, услышали его. Один из офицеров подошел, поднял крышку подвала, увидел его и выстрелил в упор. Результат этого восстания был таким: двадцать убитых, четверо раненых, семеро пленных и одно полное поражение.

В течение следующих дней из столицы были присланы двести солдат. Из близлежащих горных деревень привезли в город более трехсот ополченцев, командующий военным округом скупил все существующие арсеналы оружия, чтобы они не попали в руки врага, зарплата рядового из батальона Сарагоса повысилась до тридцати семи сентаво в день. Правительство обязало гражданскую администрацию подавать две сводки ежедневно, подробно докладывая о любой подозрительной деятельности на их территории.

Словно считая необходимым еще больше запугать население, власти выставили на обозрение труп Ахиллеса Сердана. Милагрос настояла на том, чтобы пойти посмотреть на него. Риваденейра последовал за ней как тень. Они вернулись домой, опираясь друг на друга.

– Он выбрал лучшую участь, – сказала Милагрос, переступая порог мирного дома, который всегда будет их прибежищем.

Мятеж в Пуэбле окончился поражением, но всколыхнулась вся страна. К дню рождения Эмилии, в феврале 1911 года, повстанцы в Чиуауа прогнали со своей территории федеральные войска и распространили свое влияние на шахтерский район на востоке штата Сонора. Повстанцы действовали повсюду. Многие из них терпели поражение, но бунт поднимали другие, и немало из них праздновали свою личную победу.

Первое письмо от Даниэля с начала войны пришло обычной почтой в конце апреля. Оно шло очень долго и было все перепачкано. Он опустил его на почте в поселке на севере штата Сакатекас. Вместо подписи стояла большая буква «Я», а все остальное было сплошными «я тебя люблю» и «я по тебе скучаю» без всяких подробностей и адресовано «Доктору Саури».

– Это я-то доктор! Только этой лжи мне недоставало, – сказала Эмилия.

Она уже несколько месяцев проклинала себя за нерешительность, не позволявшую ей пойти учиться в университет, чтобы стать настоящим врачом. Ее отец всю жизнь повторял, что врачом человека делает не диплом, и, если она умеет лечить людей, она им станет, хочет того или не хочет университетское начальство. И наоборот, он сам знал людей с дипломами, не способных вылечить даже простую царапину.

Чтобы не спорить с отцом и в силу обстоятельств их жизни в республике, Эмилия днем снова стала работать в аптеке. По вечерам она, как ручей бежит к реке, бежала к своему новому учителю. Недавно прибывший доктор Савальса положил к ее маленьким ножкам всего себя и все свои знания и попросил помогать ему в приеме больных.

В отличие от Даниэля, мерцавшего, как редкая звезда, и не появлявшегося с прошлого года, Эмилия нашла в его постоянном, хотя и менее энергичном присутствии доброго и умного человека, каких, по словам Хосефы, не так уж много на свете.