Любовный нокаут

Мужчины, как всегда, абсолютно трезвые и одетые с иголочки, в своих строгих костюмах и при галстуках – разве что Пит был сегодня немного встрепанный – смотрели на меня в полном смятении, давая мне понять, что теперь именно я слетела с катушек.

И что?

Может, это так и есть?!

Я не совсем была в себе уверена. Но мое сердце разрывалось от беспокойства за мужчину, лежащего сейчас в большой спальне неизвестно в каком состоянии, и я, с тяжело вздымающейся от волнения и бурного дыхания грудью, была готова стоять за него до конца. Я прекрасно знала, о чем думали эти парни. Знала, что они задаются вопросом, какого черта я не впускаю к нему этих шлюх. Они думали, что я сама хочу трахнуть Ремингтона и что я уверена, будто он и сам меня хочет. Что ж, возможно, это правда. Я и в самом деле отчаянно хочу этого. И не только трахнуть, потому что, возможно, я уже дошла до того, что начала испытывать к нему и более глубокие, сложные чувства.

Но мысль о том, что кто-то, кроме меня, прикоснется к нему, заставляла меня извергать пламя, как огнедышащий дракон. И неважно, что он не принадлежит мне. Меня волновало, что Реми только что засадили в вены какую-то дрянь, его прекрасное тело находится в состоянии готовности, а мозг затуманен. И если я смогу прекратить этот кошмар, то сделаю это, хотя, собственно, только что это и сделала.

– Я уже не пьяна, – твердо заявила я парням, которые продолжали в растерянности пялиться на меня.

В ответ они оба тяжело вздохнули.

– Ладно, – наконец сказал Райли, – я пойду спать на случай, если он все-таки проснется, когда действие лекарства закончится, – и направился к выходу из номера.

– Не надо туда ходить, – предупредил меня Пит, махнув в сторону большой спальни. – Спи в другой комнате. Он, возможно, не вспомнит ничего из того, что ты сейчас только что сказала, и если действие того препарата, который мы ему дали, закончится слишком быстро, он может оказаться более опасным, чем ты можешь себе представить.

– Хорошо, – солгала я и отправилась переодеться в другую комнату.

Но физически я не могла оставаться там: этот огромный номер предназначался только для нас двоих, и когда за Питом захлопнулась дверь, я поняла, что мы с Реми остались одни.

Петляя по минному полю из стеклянных осколков, рассеянных буквально повсюду, и старательно борясь с навязчивым желанием взяться за уборку, я направилась в большую спальню. Пульс бешено застучал в висках, когда передо мной предстала эта картина. Шторы были прикрыты неплотно, и в темной комнате, на мгновение освещенной неровными городскими огнями, я увидела распростертую на кровати мужскую фигуру. Я немедленно ощутила прилив собственнических чувств и, как и раньше, стремление защищать. Я старалась убедить себя в том, что просто хочу посмотреть, все ли в порядке, но была настолько взвинчена и взволнована, что мне в голову лезли самые нелепые мысли, например, дышит ли он, не придется ли проверять его пульс и что-то в этом роде.

Тихо войдя, я задержала дыхание и осторожно прикрыла за собой дверь. Затем разулась и по ковру, заглушающему шаги, неслышно подошла к кровати, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Реми лежал лицом вниз, и когда я услышала, как он стонет, мое сердце заныло от боли. Зашуршали шелковые простыни, он повернулся, и я, забыв обо всем, поняла, что совершенно без ума от этого человека, что готова едва ли не съесть его ложкой и проделать кучу других вещей, которые никогда не хотела делать ни с кем другим.

У меня кошки заскребли на сердце, когда я вспомнила, как он сказал Питу и Райли, что не желает, чтобы я его видела. Значит, ему действительно не все равно, что я о нем думаю? Мне очень хотелось сказать ему, что, несмотря ни на что, он для меня «все, что я хочу», как говорилось в той песне. Я хотела сказать ему еще много приятных вещей. О том, как классно он сражался. О том, что, по моему мнению, он самый горячий парень, которого я когда-либо видела. Что своими поцелуями он заставил меня почувствовать себя на седьмом небе. Я знаю, как это важно, потому что мне тоже нужно было услышать подобные слова, когда мой мир рухнул, тело оказалось беспомощным, а дух сломленным. Тогда Мел держала меня за руку и говорила, что я для нее все еще номер один. Мне хотелось бы, чтобы Реми тоже знал, что я по-прежнему с гордостью держу плакат, на котором написано, что я – его самая преданная фанатка. Но в эту минуту я ничего не смогла выговорить из-за бури эмоций, комком застрявших в моем горле. Увидев Реми в таком состоянии, я испытывала тысячи противоречивых чувств, с которыми не знала, как справиться. Мне хотелось утешать и обнимать его, но я боялась, что он выгонит меня, если узнает, что я здесь.

Безумно нервничая, я наклонилась и положила руку на его большое голое плечо. Тепло его гладкого тела облаком окружило меня, когда я наклонилась и нежно тронула губами мочку его уха, как он делал со мной в самолете.