Любовный нокаут

Я закатила глаза, потому что мне надоело это слышать.

– Можно что-либо сделать, чтобы он не срывался с катушек?

– Разумеется. Ему нужен мир и покой. Но он же не собирается превратиться в скором времени в монаха, не так ли?

Если говорить серьезно, я не могла понять, что ужасного в том, чтобы сделать небольшой перерыв в тренировках. Некоторые из моих знакомых спортсменов после соревнований нередко впадали в депрессию и буквально ломались. После предельного напряжения сил всегда наступает спад из-за дисбаланса в работе нейромедиаторов.

– Слушайте, я лично не вижу ничего страшного в том, что он немного отдохнет. У каждого, даже самого тренированного тела есть предел, особенно при таком интенсивном режиме тренировок. Он пропустил поединок? Ничего страшного. Силы его, возможно, восстановятся через пару дней отдыха, и в Денвере он надерет всем задницы.

Но они не ответили и лишь молча уставились на меня со странным видом. Я знала, что они гадают, что на самом деле происходит между мной и Ремингтоном, потому что он в последнее время вел себя как настоящий собственник по отношению ко мне, зло зыркая на Пита, когда тот беседовал со мной, и даже на Райли, когда тот предложил поднести мой чемодан пару часов назад. Реми просто подхватил чемодан и раздраженно спросил, неужели Райли нечем заняться, кроме как глазеть на меня.

Да, они действительно сгорали от любопытства, пытаясь понять характер наших странных отношений. Но так как я сама не понимала, что между нами происходит, им оставалось только теряться в догадках.

Они продолжали молчать, и, тяжело вздохнув, я повернулась и направилась к своему месту, а затем увидела, что Реми пристально на меня смотрит. И тут до меня начало что-то доходить.

Было что-то бесконечно мужское в его взгляде, какое-то мрачное, собственническое выражение, от которого по всем моим нервным окончаниям пробежала горячая волна. Я вспомнила о тех ночах, которые мы провели в его президентском люксе, отгородившись от всего мира. Я чувствовала себя так, словно попала в сказку «Красавица и Чудовище», с той лишь разницей, что я добровольно заперлась с этим самым «чудовищем», чтобы он мог целовать меня до умопомрачения – прекрасное создание, которое заставляло меня страдать от неудовлетворенной страсти к нему.

При этих воспоминаниях с моих губ чуть не сорвался стон: пальцы Реми гладят мою шею, и он смотрит на меня полуприкрытыми глазами, наше учащенное дыхание, его горячие влажные губы, так бесстыдно целующие меня. Он касается лишь моих губ, шеи, ушей. Лижет их, пробует на вкус, вызывая самые невообразимые ощущения во всем теле.

Я вспоминала свои стоны во время наших ласк. Вспоминала, как он улыбается, приблизив губы к моим, как вдруг становится серьезным и сосредоточенным, когда снова начинает меня целовать, посасывать нижнюю губу, покусывать мою шею. Он тесно прижимается ко мне, и моя промежность начинает пульсировать от близости его возбужденного члена. Наши горячие языки переплетаются, исступленно исследуя друг друга. Я так безумно его хочу, что не могу думать ни о чем другом. Кажется, я умоляла его прошлой ночью: «Пожалуйста, возьми меня», но страсть так опьянила меня, что не помню, было ли это на самом деле. Я точно знаю, что он иногда останавливается, когда его дыхание становится слишком прерывистым, и идет под холодный душ.

Потом он возвращается, одетый в спортивные брюки или сексуальные трусы-боксеры, и снова заключает меня в объятия, прижимаясь ко мне всем своим большим телом, словно желая защитить от чего-то, склоняет свою темноволосую голову, и моя пытка продолжается. Он овладевает моим ухом, лижет его короткими движениями. Проделывает то же самое с моим языком. Жадно приникает к моей шее и пробует ее на вкус. Потом его губы перемещаются на мою ключицу. Все мое тело горит от возбуждения, сменяющегося ознобом, от которого у меня стучат зубы. Бедра мои мокры от невыносимого желания, соски тверды, как алмазы. Он доводит меня до изнеможения, когда тело безвольно обмякает и любое его даже самое легкое прикосновение заставляет меня стонать, словно он уже вошел в меня.

Его ласки настолько медленны и нежны, что я чувствовала себя девственницей-подростком, которой была когда-то. Но я знала, что тем самым он заявляет свои права на меня, и испытывала к нему привязанность, как преданные хозяину животные. Я понимала, что он пленил меня, что уже угодила в его ловушку и он просто укрощает меня, заставляя томиться от желания в ожидании того, когда он, наконец, овладеет мной.

Нет, это невыносимо – мои трусики стали влажными при одной только мысли об этом.

Мы с ним почти не разговаривали, когда предавались опасным ласкам в его спальне. Я чувствовала, что он хочет оградить себя от всего мира, спрятавшись в своей раковине, и я его прекрасно понимала. Накануне он даже не выпустил меня из своей комнаты и весь день продержал в постели, словно безропотную рабыню, заложницу его поцелуев.