Любовный пасьянс

Ругая Стива, на чем свет стоит, Элли схватила блузку, которую он за минуту до этого снял с нее, и поспешно натянула на плечи. Потом отпрыгнула и, схватив горсть пыли, швырнула в мужчину. В следующую секунду она положила руку на кобуру и угрожающе сказала:

— Ну, погоди! Однажды…

Желая, чтобы она успокоилась, Стив не стал пытаться ее удерживать, а лишь насмешливо сказал:

— Однажды, Элли, с тобой не окажется этого револьвера.

ГЛАВА 23

Тавиз сидел в удобном кожаном кресле дилижанса, принадлежавшем «Райс Лайн». В руках у него было письмо, взятое из разорванной сумки, в которой перевозилась почта, а в зубах дымилась сигара.

— Э-э, послушай-ка, Хуан, вот это… — сказал он, отбросив в сторону конверт с маркой из Филадельфии.

«Дорогой Томас, мне очень пригодились те двадцать долларов, которые ты мне выслал. Наш маленький Ричи заболел, и несколько месяцев доктор лечил нас в долг. Надеюсь, что тебе улыбнется удача, и в будущем тебе повезет больше.

Дорогой мой, мы по тебе очень скучаем. Ты так давно от нас уехал. Дети каждый день спрашивают о тебе.

Твоя любящая жена Марта».

Громко расхохотавшись, Тавиз разорвал письмо и выбросил в окно дилижанса.

— Ох, уж этот Томас! Бьюсь об заклад, что он потратил свой золотой песок на виски и потаскушек, пока его женушка горбится дома. Э-э… как ты думаешь, Хуан?

— Si. Я бы так и поступил, — согласился Хуан, короткий, кривоногий мексиканец.

— Нет, — печально сказал Тавиз. — Это ты врешь. Ты бы заставил свою женщину копать золото, а сам бы сидел дома.

— Si, si, — громко расхохотавшись, Хуан набрал полную руку писем и протянул их Тавизу. — Мне так смешно от этих писулек. Почитайте еще что-нибудь, сеньор.

Тавиз отбросил письма в сторону:

— Нет, хватит!

Затем он высунулся в окно дилижанса и крикнул: — Эй, Ренни, останови экипаж! Мне надоело так ехать! Я хочу сесть на свою лошадь!

Этот второй бандит, которого Тавиз взял с собой, был самым жестоким во всей шайке, не считая, конечно, самого Тавиза. Он остановил дилижанс и подождал, пока главарь вылезет и сядет верхом на своего черного с белыми чулками на ногах жеребца. Хуан взобрался на коня после Тавиза, держа в руках обитую железом зеленую шкатулку. Замка на ней не было. Его отстрелил Тавиз, как только они захватили карету. В присутствии Бойда Уоллеса, подозрительно заглядывавшего ему через плечо, Тавиз аккуратно пересчитал деньги, лежащие в шкатулке. Бандиты согласились забрать себе только пятьдесят процентов от награбленного, а вторую половину должен был получить Смит, который обещал за это удержать шерифа от поисков преступников.

В захваченном ящике было четыре тысячи долларов золотыми монетами. Они лежали расфасованные по восьми мешочкам, которые были посланы в компанию «Стейт Карго», расположенную в Юме. По приказу Тавиза, Хуан пересыпал содержимое четырех мешочков в седельные сумки, а четыре других мешка передал Бойду Уоллесу, который вместе с Тавизом участвовал в ограблении дилижанса.

— А-а-а, Смит будет доволен, — сказал Бойд, привязывая переметные сумы к седлу и готовясь скакать с ними в Мидлчерч. Он и сам надеялся на вознаграждение и думал о том, что сможет приобрести себе, наконец, новое седло или красивые ботинки, которые продавались у Пенрода.

Тавиз ухмыльнулся:

— Скажешь Смиту, что я скоро сделаю ему еще лучший подарок.

— Да? — вежливо изумился Бойд, который боялся сказать что-нибудь не так главарю шайки. — А что это будет?

— Это будет «Райс Лайн»! — гордо сказал Тавиз. — Я скоро преподнесу ему ее на блюдечке.

Бойд отпустил поводья и пришпорил коня.

— Так ты передай Смиту, дружище, что Тавиз четко выполняет свою работу, — донесся до него голос главаря шайки.

ГЛАВА 24

Когда Элли проснулась, рассветное небо было окрашено ярко-алыми красками восходящего солнца. Ей сразу пришли в голову мысли о крови, смерти, и она почувствовала такую боль в сердце, словно небеса всей своей тяжестью обрушились на нее. Первым ее желанием было закутать голову в одеяло и лежать на месте, пока не пройдет эта боль. Если она вообще, когда-нибудь пройдет.

Однако вскоре печаль Элли сменилась любопытством. Она услышала потрескивание сучьев в костре, шкворчание бекона, и утренний ветерок донес до нее аромат свежего кофе. Сначала она подумала, что это Рупер пришел в себя и уже хозяйничает вовсю.

Однако тут же сообразила, что ошибается. Рупер был абсолютно беспомощен, сильно страдал от своих ран и, наверное, без посторонней поддержки едва ли смог бы встать. А это означало, что ей придется быть обязанной Такеру еще и за завтрак.