Любовный приворот для одноклассницы

– О, помянул блаженных, и один явился. – Епископ удивленно вздернул левую бровь, достал из кармана сутаны круглое стеклышко и, вставив его в глаз, внимательно погрузился в чтение предварительного обвинения городского совета.

«…обвиненного в богоотступничестве и еретических высказываниях в момент задержания, происходящего в присутствии многочисленных свидетелей».

Донос был не подписан. Отцы города в виде исключения приняли его от неизвестного лица, надеясь разделить доход от продажи мастерской и готовых полотен между собой.

«Странно, – прошептал Конрад, размышляя, – никакого дьявольского умысла у богомаза нет, но зачем клеветать против себя? Скорее всего, несчастный художник повредился умом или желает смерти по какой-то личной причине. Наверняка он несчастен в любви. Все романтические творцы лелеют в душе возвеличенный до апогея образ. Надо искать даму, неосторожно разбившую сердце. Все ясно наперед. Скучно…»

Он вновь был разочарован.

– Скучно мне, – произнес епископ вслух, вынимая увеличительное стекло из сияющего, словно расплавленный сапфир, глаза.

Подойдя к окнам опочивальни, облокотился обеими руками на каменный подоконник и выглянул в монастырский двор. Там кипела будничная жизнь. Приставленные к кухне служки усердно ощипывали еще живых и бьющих крыльями кур.

– Вот недоумки, – вздохнул Конрад.

Двое монахов, дав глупцам совет свернуть наперед птицам шеи, повели за ворота на убой испуганно блеющего барана. Пережившая сорокадневный пост братия наслаждалась разговением. Несколько темных силуэтов метнулись от канцелярии, исполняя поручения.

– Скучно, – уныло повторил Конрад и, подойдя к письменному столу, дернул за висящий в углу колокольчик.

В ту же секунду в открытой двери возник молодой прислужник.

Епископ одарил юношу нежным взглядом и произнес:

– Вели позвать мне ожидающего человека из гостевых покоев, сын мой!

Монах, по-девичьи покраснев, подобострастно откланялся и исчез.

Конрад вновь отошел к окну, наблюдая, как миловидный слуга стремглав пересек двор, направляясь в пристройку для гостей. Вскоре он появился оттуда в сопровождении невысокого кряжистого человека, одетого в щегольской коричневый камзол, бархатный с золотой вышивкой. Мужчина, придерживая одной рукой длинный кинжал в ножнах, который от быстрого шага бил его по бедру, другой – шляпу с петушиным пером, уверенным шагом проследовал за секретарем.

Епископ снисходительно улыбнулся. Ему нравилось, когда приказы выполнялись быстро и беспрекословно.

Повернувшись к зеркалу, пригладил седые волосы, придирчиво осмотрел моложавое холеное лицо, слегка погримасничал, примеряя различные образы. Сомневаясь между праведным негодованием и миросозерцательным равнодушием, остановился на благочестивой надменности.

Через мгновение быстрые шаги раздались в коридоре. После тихого стука и разрешения войти скрипнула дверь.

– Ваше Святейшество, – раздался голос за спиной.

Епископ медленно обернулся к вошедшему и направился навстречу, протянув руку для поцелуя:

– Мир тебе, сын мой!

Молодой человек отвесил низкий поклон и слегка коснулся тонкими холодными губами дарованной руки.

Конрад невольно поморщился.

– Хассо, пришло время выполнить одно важное поручение. Следуй за мной.

Епископ повернул ключ в замке кабинета, закрывая его от любопытных и ревностных слуг, подошел к письменному столу, стоящему возле камина, и, нажав рукой потайной рычаг, спрятанный в одной из его массивных ножек, немного подождал, пока створка стены, на которой красовался выложенный голубым тосканским мрамором очаг, отъедет в сторону и откроет потайную лестницу, ведущую вниз.

Один за другим мужчины спустились по темной винтовой лестнице в подвал. Хассо, впервые попав в святая святых, замер у входа, боясь войти в небольшое по размерам помещение лаборатории, забитое колбами с порошками, изогнутыми ретортами, замысловатыми змеевиками и закрепленными в штативах резервуарами с выпаривающимися жидкостями.

Епископ с несвойственным для столь преклонного возраста изяществом проскользнул между столами, прошел в дальний угол подвала, надел длинные кожаные перчатки и маску на лицо. Бросив такую же маску в сторону удивленного вассала, открыл медный чан и длинными металлическими щипцами вытащил из него мертвого облезлого грызуна.

Хассо вскрикнул от страха и, не теряя времени, приложил подобранную с пола маску к лицу.

– Сын мой, пришло время поразвлечься. Овцам в пригородах Марцелля не терпится узреть деяния врага рода человеческого, так исполним их невинное желание. Начнем ежегодную жатву в его честь. Кинь уморенную чумой крысу в один из колодцев в Фогельбахе. Мне давно не терпится прогреть старые кости у инквизиторских костров.

– В Фогельбахе? Почему именно там? – спросил ошеломленный Хассо.

Конрад удивленно вскинул брови. Надменность его проросла шипами льда. Слуга впервые посмел обдумать приказание и задать вопрос. Все прежние поручения выполнялись беспрекословно. Через какое-то время черты лица священнослужителя смягчились, и он произнес мягким голосом: