Любовный приворот для одноклассницы

– К нам пришла беда, девочка. Человек с волчьим сердцем принес в наш край «Черную смерть». Вместе с ней из подземных темниц поднялись заточённые духи, пожиратели жизни. Нам надо спешить, Птичка. Берегись человека с сердцем, заросшим волчьей шерстью. Один раз мы спасли тебя от него. Но то время ушло. Зло остоглавилось, оно расползлось подобно ядовитому туману над болотной топью. Мы вынуждены оставить лес. Может, еще свидимся! – Модник застегнул сюртук и поклонился.

Бросив на Кристину грустные взгляды, маленькие существа растворились в воздухе, оставив запах свежескошенной травы и полевых цветов.

Несколько минут девушка лежала, борясь с дремой, возвращаясь в явь. Наконец страшная реальность ворвалась в ее воспоминания. Еле сдерживая крик, девушка вскочила на ноги и огляделась.

Она находилась в узкой длинной келье, темной и унылой, каменные стены которой давили подобно склепу. Тусклый дневной свет проникал в маленькое выбитое в стене отверстие, укрепленное снаружи массивной решеткой. Дрожащие языки факела, горящего у входа, плясали на стенах, порождая чудовищные тени.

Кристина стояла около грубо сколоченной кровати, покрытой соломой и застланной холщовым одеялом. Никакой подушки, на которой восседал маленький человечек, не было и в помине, вместо нее лежала сложенная в несколько слоев потертая коровья шкура.

Стараясь вспомнить сон, несчастная на миг закрыла глаза.

«Что такое „Черная смерть“, о которой говорил Модник?

Как я могу остерегаться человека с волчьим сердцем, если я не знаю, кто он?

Что случилось в Фогельбахе?»

Вопросы возникали один за другим и растворялись в неизвестности.

Тихий стук в дверь прервал ее бесплодные попытки осознать сон. Подхваченная сквозняком, утренняя греза мгновенно исчезла из памяти.

Дверь приоткрылась, и высокий мужчина, нагнувшись, шагнул в ее келью. Держа в руке факел, он приблизился к Кристине. Добрые, ясные, как летнее небо, глаза лучились морщинками, на губах играла искренняя улыбка.

– Как спалось, дитя мое?

Тихий, вкрадчивый голос Конрада заставил девушку вздрогнуть. Она не ожидала прихода столь высокого гостя. Испугавшись, наспех поклонилась присевшему на край ее кровати епископу и вжалась в противоположную стену.

– Не бойся меня, Кристина. Подойди ближе. Как ты себя чувствуешь? Ты голодна?

Не веря ушам, она еле слышно прошептала: «Хорошо…» – и следом отрицательно мотнула головой, отвечая на последний вопрос. Почему он столь любезен?

Конрад недоверчиво изогнул бровь:

– Ты лукавишь или боишься. Сейчас необходимо восстановить силы, которые важны не только для тебя, но и для малыша, которого ты носишь. Я прикажу накормить тебя.

Кристина опустилась перед священником на колени и, схватившись за край фиолетовой сутаны, подняла на него умоляющие глаза:

– Ваше Святейшество, скажите, что с Яковом? Он спасен?

Лицо Конрада омрачилось. Ясные глаза потемнели, как небо перед грозой.

– Мне жаль огорчать бедное дитя, но твоя опрометчивая жертва была бесполезна… Оболгав и отправив себя на костер, ты только оттянула мучения своего любимого. Но не спасла его.

Кристина без сил опустилась на холодный каменный пол. У нее не осталось желания продолжать бессмысленное существование.

Конрад нагнулся, поднял беднягу и, усадив ее рядом, продолжил:

– Видела ли ты хотя бы раз, чтобы паук, запустив жало в свою жертву, выпустил ее из паутины? Инквизитор, испробовав сладкого тела твоего возлюбленного, тайком слизнул с иглы каплю его крови. Теперь он завершит начатое. Втайне от следствия будет медленно истязать его тело и душу и получать не сравнимое ни с чем удовольствие. Постепенно он высосет из Якова жизнь. – Сердце бедной девушки едва билось. – Но надежда остается всегда. Не находишь ли ты странности в том, что проснулась не в темном подземелье, кишащем крысами, где сидят обвиненные в колдовстве, а в тайной камере, принадлежащей епархии? Да, на твоем окне крепкая решетка, ты спишь на соломе, но признай разницу.

– Почему я здесь? – тихо спросила Кристина.

Епископ вновь улыбнулся:

– У тебя богатый покровитель, глупышка. Барон фон Верен заплатил немалую сумму, чтобы уберечь мать своего ребенка от промозглой темницы. Ведь ты беременна от него, дитя мое? Хотя сердце обещала другому? – Голос епископа задрожал от еле скрываемой насмешки.

Кристина готова была сгореть со стыда. Она смиренно опустилась перед священником на колени, умоляя отпустить ей грех прелюбодеяния.

Конрад снисходительно улыбнулся и подал руку для поцелуя. Крупный, налившийся кровью рубин на его перстне блеснул в свете факела. Девушка благоговейно коснулась теплого камня губами. Епископ продолжил: