Любовный секрет Елисаветы. Неотразимая Императрица

«Глупец, – думала Екатерина, глядя ему вслед, – проделать такой путь и не выполнить мою маленькую просьбу! Как упрямы эти малороссы! Они не хотят слышать голос разума… А этот еще учился в Европе! Право, покойной императрице не стоило тратить деньги на то, чтобы лепить из пастуха вельможу. Такие превращения случаются крайне редко – и не в наше суетное время. А с побродяжкой справится Орлов. Крепость или монастырь – невелик выбор».

Глава пятая Погоня

После разговора с Екатериной Кирилл Разумовский срочно выехал в Рим. Он знал, что Орлов уже там и склоняет княжну к возвращению в Россию.

«Как отговорить ее от этого рокового шага, – думал он в пути, – как доказать ей, что Орлов послан Екатериной? Бог знает, какие золотые грезы он ей навеял! И сможет ли она поверить мне, тому, кто уже предал ее однажды?»

Больше всего Кирилл боялся, что его остановят, что Екатерина отдаст приказ не выпускать бывшего гетмана из России, дабы он не попытался помочь своей опальной племяннице. Разумовский торопил кучера, на каждой станции менял лошадей, сердце лихорадочно стучало в груди – в такт бешено вращавшимся колесам. Успеть, лишь бы успеть…

На границе Российской империи графа охватила тревога – он, казалось, задыхался от нетерпения и азарта. Не мог поднести кусок ко рту, лишь жадно глотал из фляги захваченную в дорогу батуринскую водку.

– Доiдемо, батько! – пообещал ему кучер – в прошлом реестровый казак из Чернигова.

– Треба доiхати, сину, – ответил бывший гетман, вновь почувствовав кровное родство с землей и предками.

Было жарко и душно – Разумовскому то и дело не хватало дыхания, он жадно глотал пустой, безжизненный воздух, а полынная горечь намертво въедалась в губы. Промелькнула граница Российской империи – никто не остановил его. Бывший гетман облегченно вздохнул, а в Польше рухнул на колени и прикоснулся к чужой земле сухими от зноя губами. «Неужели успею?» – спросил он у самого себя, и казак-кучер, в ответ на его незаданный вопрос, заверил:

– Встигнемо, батько!

Так и доехали до Рима.

– Дякую тобi, сину, – сказал граф, поклонившись вознице до земли.

– Нiзащо, – ответил кучер, посвященный в цель поездки графа. – Шукай свою панночку…

Но панночки в Риме не оказалось. Когда измученный, вихрем пронесшийся через всю Европу граф отыскал наконец гостиницу, где остановилась русская княжна, номере был пуст.

– Съехала принцесса, – сообщила убиравшая в комнатах горничная. – Русский граф ее увез. Его корабли стояли в Ливорно. И секретарь вместе с ней уехал…

Разумовский устало, бессильно присел на кровать, на которой были разбросаны забытые княжной польские соболя. «Не успел, значит…» – сказал он сам себе и потер покрасневшие от усталости веки.

Потом русский вельможа окончательно удивил не привыкшую к подобным выходкам горничную – он как подкошенный рухнул на кровать и заснул.

– Не буди синьора, – решил хозяин гостиницы, к которому горничная обратилась за помощью. – Проснется и заплатит за все…

Кирилл Разумовский проспал сутки, потом щедро расплатился с хозяином и велел своему кучеру гнать лошадей обратно Петербург.

– Будемо, батьку, панночку у царицi вiдбивати? – понимающе переспросил кучер.

– Будемо, сину, – ответил бывший гетман, который в эту минуту снова почувствовал себя не вельможей с отточенными манерами и парижским лоском, не первым петербургским франтом и меценатом, а простым казаком – плоть от плоти и кровь от крови того народа, которым он так недолго правил.

Глава шестая На адмиральском корабле

Худшие предчувствия Жака д’Акевиля сбылись. Графу Орлову удалось склонить Лизу к авантюре, стоившей ей свободы и навсегда лишившей возможности осуществить свои фантазии. Княжна с секретарем прибыли в Ливорно, где стояла русская эскадра, и сошли на адмиральский корабль. Лиза была уверена в том, что Орлов отвезет ее в Россию и поможет отвоевать материнский престол, но княжну с секретарем арестовали и заперли в одной из кают, предоставив д’Акевиля его тщетным попыткам выломать крепкую дубовую дверь.

– Ну, вот и кончилось наше путешествие, Лиза, – устало сказал Жак и сел на пол, прислонившись спиной к двери. – Ты опять не послушалась меня, как в детстве, когда я уверял тебя, что никакого клада в усадьбе нет, а ты твердила, что он в саду – под любимыми розами матери. Я оберегал тебя, как мог, но ты летела к гибели – словно бабочка на огонь, и поверила этому негодяю Орлову. Нынче у нас одна надежда – на милосердие императрицы Екатерины.

Елизавета подошла к Жаку, нежно провела рукой по его волосам, потом села рядом с ним на пол. Ее глаза распухли от слез, лицо пошло пятнами, пышная прическа распустилась, руки дрожали от волнения.

– Что же делать, милый? – спросила она сквозь слезы. – Как бежать отсюда? Я обманулась, но так хотелось верить в то, что русские признают свою княжну!

– Для русских ты – иностранка, – вздохнул Жак. – Француженка. Они еще могут поверить в то, что ты – дочь генерала Шубина, но не проси у них большего. Падай в ноги к императрице и умоляй о милосердии. Это наша единственная надежда.