Любовный узел, или Испытание верностью

Наемник обнажил меч; низко опустившееся над горизонтом солнце заиграло на лезвии.

– Лорд Одинел не выносит нарушителей.

– Подождите, сэр Рэндал, подождите! – воскликнул отец Альберик, который наблюдал за происходящим со все большим отчаянием. Он заспешил вперед, путаясь в полах своей рясы. – Я могу поручиться за этого человека. Он пришел только поклониться могиле своего брата.

– А, вот как, ты можешь поручиться за него? – вкрадчиво произнес де Могун, поигрывая мечом.

– Ступай в свою хижину, отец, – спокойно сказал Оливер, не спуская глаз с де Могуна. – Это не ваша забота, и мне не хотелось бы, чтобы вы пострадали из-за меня.

Священника затрясло.

– Ступай! – резко бросил Оливер.

Отец Альберик пожевал губами, попятился и очень неохотно вернулся в хижину.

– Трогательно, – сказал де Могун – Но ты командуешь тут, словно лорд, каковым не являешься.

– Что ставит меня намного выше тебя, – ответил Оливер, обнажая меч. – Потому что я не удостою тебя даже титула «подонок».

Де Могун пришпорил коня и поскакал на Оливера, который быстро повернул Героя и парировал удар щитом. По крайней мере, пока он в воротах, остальные трое не смогут проникнуть во двор и окружить его, но и сам он не сможет расчистить себе путь, пока не одолеет всех четверых.

Один из них подскакал к острым шестам ограды, встал на седло и спрыгнул во двор с кинжалом в руке. Оливер заметил опасность, развернул коня и погнал его прямо на пешего человека. Взлетел и опустился меч, и наемник упал, не успев даже вскрикнуть. Кинжал выпал из его рук.

Однако, оставив ворота, Оливер дал возможность пойти в атаку трем оставшимся, хотя другого выбора тут не было. Можно было бы еще вырваться на дорогу, если бы хватило времени и скорости, но и то и другое тратилось зря в неистовой игре убить или быть убитым. Де Могун летел прямо на него, двое других заходили слева и справа. Оливер бил, парировал удары и прекрасно понимал, что наверняка погибнет, если только не уменьшит численное преимущество противника.

Солдат со стороны его щита был облачен в стеганый гамбезон, но не имел кольчуги. Оливер дернул за поводья, Герой присел, и в этот момент рыцарь полоснул по одежде. Ткань лопнула, выставив наружу подстежку из войлока, однако меч прошел еще глубже и рассек грудную клетку до ребер.

Солдат вскрикнул и откинулся в седле, зажимая рану в боку. Однако, пока Оливер возился с ним, он опасно открылся для ударов де Могуна и другого наемника. В тот момент, когда рыцарь поворачивался к ним лицом, он тоже получил удар по ребрам. В отличие от первого солдата, на нем была кольчуга. Клинок де Могуна не смог рассечь стальные кольца, однако удар был нанесен с такой силой, что треснули ребра. Грудь Оливера пронзила резкая отупляющая боль. За первым ударом последовал второй, затем третий и четвертый, поскольку к поединку успел подключиться второй солдат. Оливер отбивался щитом, от которого быстро полетели щепки, и его рука начала уставать.

– Следовало убить тебя еще на иерусалимской дороге! – выдохнул де Могун. Он буквально светился от ярости и пыла битвы. Оливеру не хватило воздуха, чтобы ответить. Как бы ни стремился рыцарь найти забвение в смерти, принимать ее от рук Рэндала де Могуна у него не было никакого желания.

Подняв щит, он направил Героя на каштанового жеребца второго солдата и ударил понизу, целясь в не защищенные доспехами ноги. Меч рассек мышцу до кости, и солдат взревел от гнева и боли. Между наемниками открылось пространство. Оливер погнал коня в него, а затем уронил поводья на серую шею.

В бешеном галопе Герой вылетел из двора священника, из церковных ворот и промчался по траве мимо колокольни.

Жеребец де Могуна погнался за ним, настиг и поравнялся. Лошади толкались, лягались и щелкали зубами; всадники рубили друг друга. Наемник был свежее и не ранен. Щит Оливера слегка опустился от усталости, и Де Могун мгновенно нанес удар в плечо. Оливер скорее почувствовал, чем услышал, как хрустнула ключица, и в то же мгновение его рука бессильно повисла. Де Могун снова накинулся, как волк. Его меч ударил в сгиб локтя, расщепляя кости.

Несмотря на дикую боль, Оливер рубанул вкось и вниз. Де Могун отдернул руку, чтобы не остаться без пальцев. Оливер еще раз повернул Героя и вдавил пятки в его бока. Он не знал, куда собственно летит. Осталась одна смутная мысль: бежать.

Взрывая торф, Герой обогнул церковь и помчался к могилам под тисами. Оливер не мог определить, был ли грохот в его ушах звуком погони или стуком его сердца. И то, и другое были рядом. Мимо мелькали надгробия, замаячила ограда. Оливер хлестнул поводьями шею коня. Тот слегка запнулся, напряг мышцы, прижал уши и взвился в прыжке.

Лошадь перескочила колья, приземлилась с чавкающим звуком на мокрый склон, заскользила к канаве на дне, однако удержалась на ногах и, перебирая ногами изо всех сил, вынесла на другую сторону рва.