Любви навстречу

– Правда?.. – У нее перехватило дыхание. Мгновенно нахлынувшие воспоминания о матери согревали лучше всякого огня. – Неужели я действительно похожа на маму?

Ивонн кивнула и, не побоявшись испачкать платье, которое наверняка стоило целое состояние, приблизилась к девушке и заключила ее в объятия, благоухавшие розами и тонким ароматом пудры.

Мэри оцепенела, намертво вцепившись в свою мокрую «накидку». Ах, как ей хотелось откликнуться на ласковый порыв Ивонн, хотелось припасть к ней, обнять и разрыдаться. Но у нее уже не оставалось слез – все они были выплаканы в темной холодной каморке приюта для умалишенных, где всемогущий герцог Даннкли решил сгноить свою дочь. В результате все чувства Мэри умерли, вернее их уничтожили, но не смогли уничтожить главное – отчаянное желание уцелеть, выжить, спастись. И вот теперь, стоя в объятиях Ивонн, Мэри боялась пошевелиться. А вдруг все это – только сон, вдруг она сейчас очнется в придорожной канаве где-нибудь между Йоркширом и Лондоном? Но было бы еще хуже, если бы она проснулась в приюте, на грязном кишащем клопами соломенном тюфяке, под бдительным присмотром надзирателя…

Кроме того, Мэри боялась, что не выдержит и закричит. При любом прикосновении ее охватывал ужас. Три года к ней прикасались только гнусные жестокие чудовища…

– Чарлз! – Тут Ивонн отстранилась и жестом подозвала слугу. Ее плавные движения завораживали не меньше, чем прекрасное лицо. – Чарлз, Мэри очень слаба. Отнесите ее в мои апартаменты. Воспользуйтесь задней лестницей и позаботьтесь, чтобы вас никто не увидел.

Слуга опустил глаза, с грустью посмотрел на свои белоснежные перчатки и нахмурился.

– Но ведь я…

– Чарлз, сейчас же, – перебила Ивонн с царственным спокойствием Мадонны, сошедшей с живописного полотна. – И передайте кухарке, чтобы подала наверх бульон и бутылку вина. Доброе крепкое вино пойдет Мэри на пользу. – Она отошла в сторону, уступая слуге дорогу, и добавила: – Побыстрее, Чарлз. Действуйте.

Слуга почтительно кивнул и шагнул к Мэри.

В облике этого молодого человека не было ничего угрожающего – приятное добродушное лицо, аккуратно подстриженные светлые волосы, спокойные движения, но при мысли о том, что он может взять ее на руки, у Мэри потемнело в глазах. Не владея собой, она дико вскрикнула и прошипела:

– Не прикасайтесь ко мне…

Чарлз остолбенел, залился краской и дернулся – словно получил пощечину.

– Прошу прощения, мисс, но я всего лишь выполняю поручение мадам.

– Подождите, Чарлз. – На выразительном лице Ивонн тревога сменилась задумчивостью, а затем сочувственным пониманием. – Что ж, очевидно, Мэри хочет идти сама, – сказала она. – Полагаю, это вполне естественно, ведь Мэри – взрослая разумная девушка, не правда ли, дорогая?

Красивый голос Ивонн звучал ровно и вкрадчиво. Точно таким же тоном надзиратели в приюте говорили с новыми пациентками. Надзиратели… Мэри на секунду зажмурилась, отгоняя мысли об этих мерзавцах – воспоминания и о том, как они почти сразу же переходили от увещеваний к зверскому насилию.

– Так как же, Мэри? – Ивонн понизила голос почти до шепота. – Что для тебя лучше?

Мэри с трудом сосредоточилась. Что для нее лучше? Лучше всего было бы навсегда забыть о проклятом приюте! Но ее сейчас спрашивали совсем про другое…

– Я пойду сама. У меня хватит сил. Я справлюсь.

– Конечно, справишься, дорогая. А я буду рядом, и ты сможешь опереться на меня. – Ивонн снова к ней подошла и протянула руку, обильно украшенную драгоценностями. – Ну как, согласна?

Мэри в смятении опустила глаза. Она хотела ответить «да», – хотела, но понимала, что не стоило даже и пытаться. Люди причинили ей слишком много зла. Три года она не доверяла никому, кроме Евы – девушки из соседней каморки в их приюте.

Покачав головой, Мэри ответила:

– Нет, я сама.

Ивонн опустила руку и печально улыбнулась.

– Что ж, хорошо. Тогда я пойду первая, а ты за мной.

Мэри молча кивнула и тут же подумала: «Интересно, послушаются ли меня сейчас ноги?»

– Чарлз, и еще нужно принести наверх горячую воду, – сказала Ивонн. Взглянув на Мэри, она добавила: – Много горячей воды, чтобы приготовить хорошую ванну для нашей дорогой гостьи.

Покончив с распоряжениями, хозяйка вынула из стоявшего на столе канделябра розетку с зажженной свечой и стремительно направилась к лестнице. «Дорогая гостья» осторожно, словно ступая по раскаленным углям, двинулась следом. Израненные ноги горели огнем. Кроме того, ей приходилось следить за каждым своим шагом, чтобы не задеть необъятный подол великолепного лилового платья Ивонн.

Они поднимались в полном молчании. И чем дольше они шли, тем сильнее сердце Мэри сжималась от безысходного одиночества. Тайны – одна опаснее другой – кружили над ней точно смертоносные фурии и не давали ей забыть, что ее жизнь висела на волоске. Они грозили оборвать этот волосок, если она их выдаст.