Любви подвластно все

– Для меня это не составило никакого труда, моя дорогая. А для вас, мисс Женевьева, у меня целая партия книг, которые, я знаю, вы не откажетесь посмотреть, – сказал Тингл, подмигнув. – Только они в самом дальнем конце… – Он широко улыбнулся. – Я вернусь через минуту.

Хозяин скрылся в глубине магазина, и сестры слышали, как он в отдалении что-то весело насвистывал себе под нос.

Чуть помедлив, Оливия с самым беспечным видом – уж постаралась изобразить – направилась в сторону полок с историческими книгами. Кровь стучала у нее в ушах, а сердце гулко колотилось в груди.

– Книги по истории, Оливия? Не лучше ли тебе взглянуть на готические романы? Мне кажется, я видела на полке «Сироту Рейна». Ты ведь хотела прочесть эту книжку, помнишь?

– Тихо… – прошептала Оливия, взглянув на сестру, следовавшую за ней.

– Что с тобой? – удивилась Женевьева.

– Э-э… моя туфелька. Мне кажется, в нее попал камешек.

– Ну, наверное, тебе следует снять ее и…

– Ох, посмотри! Мистер Тингл вернулся с твоими книгами, Джен!

– О-о, замечательно! – Младшая из сестер тотчас развернулась и чуть ли не вприпрыжку побежала в переднюю часть магазина.

Оливия же, с облегчением вздохнув, обошла угол стеллажа.

Мистер Редмонд уже ждал ее. И держался он столь же непринужденно, как и в бальном зале накануне вечером: заложив руки за спину, стоял перед стеллажом, изучая корешки книг. И какая-то книга уже находилась у него под мышкой.

Оливия молча смотрела на него, а он, даже не обернувшись, сказал:

– Добрый день, мисс Эверси. – Голос его звучал чуть громче шепота.

– Добрый день, мистер Редмонд. Вы интересуетесь историей?

– Да. По той простой причине, что меня определенно завораживают события прошлого. В особенности – события вчерашнего вечера.

– Вы о том случае, когда украли вальс?..

Тут он наконец-то повернулся к ней и с улыбкой проговорил:

– Я по-прежнему ничуть не жалею об этом.

– На самом деле вы оказали мне услугу, потому что лорд Камберсмит непременно наступил бы мне на ногу. Он постоянно это делает.

– Вот видите? Я истинный Робин Гуд бального зала.

– Разве Робин Гуд не отдавал все бедным?

– Но я и отдал. Себе, бедному. До этого прожившему годы, ни разу не потанцевав с вами.

Оливия с трудом удержалась от смеха. А Лайон, снова улыбнувшись, добавил:

– Я уже сделал покупку. – Он указал на книгу под мышкой. – Я просто хотел удостовериться, что здесь нет больше ничего из того, что мне нужно.

– Очень предусмотрительно с вашей стороны, – заметила Оливия. – Мне было бы очень жаль, если бы вы упустили то, что хотели найти.

Лайон одобрил этот намек очередной улыбкой, от которой по телу Оливии прокатилась волна жара.

– А что это у вас в руке, мисс Эверси? – спросил он неожиданно. – Вы принесли мне любовное письмо?

Оливия, едва не рассмеявшись, непроизвольно убрала руку с памфлетом за спину.

– О, тысяча извинений… мой вопрос показался вам слишком дерзким? – Лайон изобразил раскаяние.

– Говорите тише, мистер Редмонд. А вообще-то… Меня трудно чем-либо смутить. У меня несколько довольно необузданных братьев, знаете ли… Так что меня ничем не проймешь.

– О да. Все знают ваших прытких братцев, мисс Эверси. Что ж… Трудно смутить, говорите? Поостерегитесь, иначе я могу принять ваши слова за вызов.

– Я лично считаю вызовы пробой сил. Они очень воодушевляют.

– Смелые слова для женщины, которая не хочет показать, что у нее в руке. Может, боитесь услышать, что я скажу об этом?

Проклятье! Редмонд был прав. Оливия в растерянности заморгала, потом наконец, собравшись с духом, заявила:

– Вы правы, мистер Редмонд. Я не хочу показывать это вам.

– О господи, не покажете, потому… потому что это – стихи? – пробормотал Лайон с таким унынием в голосе, что Оливия расхохоталась, зажав рот ладонью. – Если бы вы только сказали мне, что любите стихи, я бы не ложился всю ночь и написал о вас, мисс Эверси, поэму.

– Вы ошиблись, мистер Редмонд. Это не стихи. Что же касается бессонной ночи для написания поэмы… Я бы не пожелала вам столь суровых испытаний: в особенности потому, что к имени Оливия нет рифмы.

– Трудно подобрать рифму и к слову «прекрасная», но ради вас я бы взялся за это.

Он сказал… «прекрасная»? У Оливии перехватило дыхание. Конечно, она и прежде слышала подобные комплименты в свой адрес, причем – множество раз, но то, как сказал это Лайон Редмонд… Было совершенно очевидно: он говорил вполне искренне, то есть именно так он думал и чувствовал, когда смотрел на нее.

«Прекрасная»… Это слово в его устах звучало как-то… по-особенному.

Стараясь не покраснеть, Оливия тихо сказала:

– Вы очень дерзки, мистер Редмонд.

– В самом деле? – Казалось, он искренне удивился. – Меня никогда не уличали в подобных прегрешениях. Просто я привык говорить правду.

– Скажите, мистер Редмонд, а что будет, если когда-нибудь вам и в самом деле удастся меня шокировать?

– Ничего не будет. Потому что вы меня сразу же простите, – ответил он, пожав плечами.

Оливия притворно нахмурилась, а Лайон с чарующей улыбкой проговорил: