Любви подвластно все

Какое-то время оба молчали. Наконец Оливия прошептала:

– Лайон, что с тобой? Ты в порядке?

Он молча кивнул и заглянул в ее чудесные синие глаза, сейчас смотревшие на него с некоторой тревогой.

– Прости меня, Лив. Я не думал, что все случится так… так…

– Лайон, не надо, – прошептала она. – Я ни о чем не жалею.

Он внимательно посмотрел на нее. Ее ресницы все еще были немного влажными. Едва заметно улыбнувшись, Лайон провел кончиком пальца по ее восхитительным губам, изящным и в то же время необыкновенно чувственным и соблазнительным. Он точно знал, что отныне до конца своей жизни, увидев затуманенное стекло в окне, всякий раз будет рисовать на нем контур этих пленительных губ.

– Лив, ты, наверное, знаешь, то есть должна знать… Видишь ли, есть такие необычные места…

– Необычные?

– Ну, если бы я прикоснулся к тебе… в определенных местах… определенным образом… – Он в смущении умолк. Никогда еще ему не приходилось вести столь мучительные неловкие разговоры.

Оливия густо покраснела, и Лайон был почти уверен, что тоже покраснел.

– Так вот, я не могу допустить, чтобы ты осталась неудовлетворенной. Просто… мы не должны… В общем, нам следует соблюдать осторожность. Ты ведь понимаешь, что это может быть опасно?

Оливия молча кивнула: возможно поняла – а если нет, то непременно поймет в следующий раз.

– Да, опасно… – прошептала Оливия мечтательным голосом.

– Так что… – Он прижался губами к ее губам.

– Да, так… – прошептала она минуту спустя, приоткрыв губы для очередного поцелуя.

Они целовались очень медленно, без всякой спешки – как будто совершенно забыли о времени.

Глава 11

Прежде Оливия даже не подозревала, что поцелуй может стать настоящим открытием – открытием целой вселенной. «Жаль только, что иногда приходится прерывать поцелуи, чтобы отдышаться», – промелькнуло у нее. А в следующее мгновение она вдруг заметила багровую полосу, пересекавшую небо. Оказывается, солнце уже клонилось к закату!

– Боже мой! – воскликнула Оливия.

Не сказав больше ни слова, она подхватила свою корзину и помчалась к дому – бежала, ни на минуту не останавливаясь и теряя на бегу шпильки из волос.

Когда впереди наконец показался особняк Эверси, Оливия предусмотрительно перешла на шаг. И почти тотчас же наткнулась на отца, который будто бы вышел прогуляться с собакой, хотя обычно в это время находился дома и готовился к ужину.

– Добрый… вечер, папа, – пробормотала Оливия, остановившись. Проклятье! Ведь действительно уже вечер!

– Не пройдешься со мной немного, дочка?

Сердце Оливии на мгновение замерло. И вспотели ладони. Ей очень хотелось вытереть их о юбку, скорее всего сильно измятую, но она не осмелилась.

– Я была у Даффи, папа. Относила им продукты. – Она взмахнула корзиной.

– Ах, да-да, конечно… Ты всегда ходишь туда по вторникам. Но сегодня ты слишком уж задержалась, – мягко заметил отец.

– Да. Так получилось, папа.

– Что ж, в Пеннироял-Грин довольно безопасно, дочка. Но ведь родители все равно беспокоятся… Может, тебе следует брать с собой собаку? Вот эту, например.

Собака, семенившая рядом, то и дело поглядывала на хозяина и время от времени обнюхивала землю.

– Боюсь, они подерутся с собакой Даффи, – сказала Оливия. – Или того хуже… спарятся. И тогда появятся полукровки.

Отец рассмеялся, и Оливия густо покраснела.

– Прости, папа, я больше не буду задерживаться. Тебе не о чем беспокоиться. Прости, что заставила тебя волноваться.

Оливия внезапно подумала, что отец, возможно, догадался о чем-то по ее виду? Волосы скорее всего растрепаны, щеки пылают, а губы все еще горят от жарких поцелуев – она чувствовала это. Ей отчаянно хотелось остаться одной и коснуться их, вспоминая поцелуи Лайона. Хотелось переживать все происходившее между ними снова и снова.

Но если отец что-то и заметил… Во всяком случае, ничего не сказал. Возможно, подумал, что у нее такой вид просто из-за того, что бежала…

– Ты выглядишь сейчас намного веселее, чем вчера, – с улыбкой заметил отец.

Оливия пожала плечами.

– Должно быть, это из-за травяного отвара, который мама заставила… хм… предложила мне выпить накануне.

– А-а… понятно, – кивнул отец.

Какое-то время они шли молча, и теперь Оливия даже была благодарна отцу за компанию, потому что уже начинало смеркаться.

– Знаешь, я гулял с твоей матерью по этой самой дороге, когда был мальчишкой, – неожиданно проговорил отец. – Ты очень похожа на нее, тогдашнюю. Боже мой, какой же она была упрямой! Но очень веселой и остроумной, – добавил он с явным удовольствием и с улыбкой взглянул на дочь.

Оливия засмеялась, а отец, забрав корзину, взял ее под руку и спросил:

– А ты знала, что я был лучшим другом ее брата?

– Дяди Джорджа? О, конечно, знала.

– Так вот, мы с твоим дядей Джорджем вместе учились в школе.

Оливия улыбнулась, представив своего отца юношей: веселым, красивым и ужасно самоуверенным, – и дядю Джорджа Силвейна, брата ее матери, отца шестерых кузенов Оливии, с которыми она виделась не так часто, как ей хотелось бы.