Любви вопреки

Хочется надеяться, что у нее ничего с языка не сорвалось. Впрочем, и Джейн и Энн думали об этом то же, что и она, Кэт.

– В общем, как вы сами понимаете, – подытожила Энн, – мне нужен этот дом.

Вернувшись в замок после развешивания объявлений, Маркус пригласил Эммета к себе в кабинет. Через несколько дней он сможет навсегда уехать из Лавсбриджа. Если успеет завершить все накопившиеся за время его отсутствия дела. Друзья правы. Даже самый лучший управляющий не заменит хозяина.

– Ваша светлость, если соблаговолите взглянуть на этот отчет, то увидите, что дренаж на южном поле надо бы улучшить. – Листок бумаги дрожал и трясся в руке Эммета, словно пойманная птица. Маркус уже пытался взять что-то непосредственно из рук старого управляющего, но у того от волнения руки начинали дрожать еще сильнее. – Я могу поехать с вами и показать все на месте, если пожелаете, ваша светлость.

– Спасибо, мистер Эммет.

Маркус опасался, что старик не сможет ехать верхом. Мисс Хаттинг была права: голова у Эммета светлая, и молодому впору завидовать, и знал он о замке и вверенной ему земле все, но вот тело…

Наверное, для своего возраста – восьмидесяти лет – Эммет был еще крепок. Любой мечтал бы дожить до столь преклонных лет, передвигаясь на своих двоих. На своих двоих, но не в седле.

– Я думаю, осмотреть поле необходимо, но, пожалуй, поеду сам. – Раз уж он тут вынужденно застрял, можно провести время с пользой для дела.

– Это было бы замечательно, ваша светлость.

Эммет едва не приплясывал в своем кресле от нетерпения. Неужели старику действительно хочется любоваться на какие-то там дренажные канавы?

– Я очень рад тому, что вы проявляете интерес к земле, ваша светлость. Я никого не осуждаю и прекрасно понимаю, почему вам не хотелось навещать замок, но ваши арендаторы искренне желают видеть вас, хотя бы потому, что выплачиваемая ими рента идет в том числе и в ваш карман.

Эммет прав. Долг платежом красен.

– Когда вы начали работать в замке, мистер Эммет? – спросил Маркус, пристально глядя на управляющего.

– Когда мне исполнилось двадцать лет, ваша светлость.

Значит, он должен помнить и мать его, и отца. Эммет может объяснить ему, есть ли хоть толика правды в россказнях миссис Баркер.

Но нужно спросить себя, желает ли он, Маркус, знать правду о своих родителях.

– Сколько лет было моему отцу, когда вы приехали сюда, мистер Эммет?

– Семь лет. А его сестре, вашей тете, двенадцать. Ни ваш отец, ни леди Маргарет, ваша тетя, не проводили здесь много времени. Герцогиня предпочитала жить в Лондоне.

– Разумеется.

– Такова жизнь, – вздохнул Эммет.

Маркус взял со стола принесенный управляющим отчет и переложил его так, чтобы листок лежал ровно.

– Когда мой отец достиг совершеннолетия, он стал больше интересоваться поместьем?

Маркус поднял голову и увидел, что Эммет хмурится. Лицо старика покрывал нездоровый румянец. Не зря он опасался задавать этот вопрос.

– Ваш отец часто приезжал сюда, ваша светлость, но, боюсь, не для того, чтобы заниматься землей.

Маркус догадывался, какие именно дела гнали его отца сюда из столицы.

– Я имел беседу с миссис Баркер сегодня утром, мистер Эммет.

Управляющий брезгливо скривился.

– Миссис Баркер – весьма неприятная особа.

– Согласен.

Надо бы на этом поставить точку. К чему ворошить давно заброшенную навозную кучу? Но Маркусу не давала покоя мысль, что жители Лавсбриджа знают о его семье больше, чем он сам.

– Она намекнула, что мой отец посещал Лавсбридж, когда у него возникала потребность в, так сказать, тесном общении с противоположным полом.

Маркус втайне надеялся, что неправильно понял эту миссис Баркер, но Эммет кивнул.

– Да. Мне неприятно говорить вам об этом, ваша светлость, но ваш отец был повесой.

Эммет щадил сыновние чувства. Отец Маркуса был сластолюбцем и развратником. Потому что одно дело – посещать столичных куртизанок и таких же светских развратниц, а другое дело – развращать деревенских девушек, которые понятия не имели о правилах игры. К тому же он был хозяином этой земли, и девушки от него зависели. Ни стыда ни совести!

Судя по всему, склонность к разврату – их, Хартов, родовая черта. Недоброе же наследство ему досталось! Его, Маркуса, дядя и тетя не могли не знать, что собой представлял его отец. Вероятно, что и Нейту многое известно со слов своих родителей. Может статься, что он, Маркус, единственный, кто до сих пор пребывал в неведении.

Но это несправедливо! Сын имеет право знать правду о своем отце. Если отец был негодяем, это может как-то объяснить отсутствие в его жизни матери…

Нет, не нужно искать ей оправдание. Его нет и быть не может.

Да и не все ли равно, почему она бросила сына? Разве теперь это важно? Даже если бы его отец был святым, проклятие все равно убило бы его.

– Я был так рад, что ваш отец полюбил Клару, – произнес Эммет, – ведь Клара – это было для всех очевидно – тоже любила его. Я надеялся, что Лавсбридж ждет счастливое будущее.

Да что они все, сговорились? С чего это Эммет решил, будто мать любила отца?

«И почему он зовет ее по имени?»