Любви вопреки

Маркус закрыл ей рот поцелуем и стал снимать с нее сорочку. Он понимал, что спешить нельзя. Он у Кэтрин первый мужчина. Но трудно сдерживать себя, когда чувствуешь себя как мальчишка, в первый раз обнимающий женщину. Как пьяный от страсти юнец.

«Держись. Ты должен думать о ней. Ты взрослый опытный мужчина и можешь сделать этот раз незабываемым. Для нее. И для себя».

Маркус не торопился снять с Кэтрин последние покровы. Он наслаждался ее кожей, шелковистой, нежной.

Маркусу пришлось прервать поцелуй, чтобы снять с нее рубашку. Кэтрин стояла перед ним в одних чулках и туфлях, и волосы ее все еще были забраны наверх. Перехватив его взгляд, она покраснела и попыталась прикрыть тело руками, но Маркус не дал ей этого сделать. Он бережно взял Кэтрин за плечи и повернул так, чтобы свет из окна падал на нее. Золотистые лучи скользили по изгибам ее тела.

– Позвольте мне полюбоваться вами, – промолвил он.

– Мы должны задернуть шторы, – дрожащим от смущения голосом сказала Кэт. Румянец покрывал не только лицо, шею и грудь, она вся пылала.

– Нет, я хочу видеть каждую ложбинку, каждую впадинку вашего прекрасного тела.

Кэтрин смущенно отвернулась, и Маркус нежно, но властно, развернул ее к свету.

– Не прячься, – сказал он и коснувшись ее груди.

– Значит, мне прятаться нельзя, а вам можно? Почему бы вам тогда не снять с себя одежду? – с напускной бравадой спросила Кэт.

– Скоро наступит и мой черед. – Эта игра имеет множество вариаций, но на сей раз – тот единственный раз, что будет у них, он не станет с ней играть. У них с Кэтрин был по меньшей мере один час до того, как их отсутствие вызовет вопросы. Маркус хотел насладиться сполна каждой минутой этого часа. – Чуть позднее.

– Сейчас.

– Боюсь, что, сняв одежду, я долго не продержусь. Давайте немного подождем, Кэтрин. Прошу вас. Еще чуть-чуть.

Она посмотрела на него с недоверием:

– Сюртук-то вы можете снять.

– Так и быть. Его я снять могу. – И действительно, без сюртука будет легче дышать.

Маркус снял сюртук.

– И жилет.

С жилетом тоже заминок не было.

– И шейный платок.

Еще никогда он так быстро не развязывал узлы.

– А рубашку? – с запинкой спросила Кэтрин. Она смотрела на Маркуса с опаской, словно, сняв рубашку, он мог из джентльмена превратиться в дикого зверя.

– Помогите мне ее снять.

Кэтрин боязливо шагнула к нему, но, поскольку он не набросился на нее – для того чтобы не распускать руки, ему пришлось прижать их к бокам и стиснуть в кулаки – она, похоже, почувствовала себя более уверенно. Кэтрин сосредоточенно взялась за дело. Случайные прикосновения ее пальцев, прикушенная от старания нижняя губа, лимонный аромат, исходящий от ее волос и тела – все это одновременно возбуждало Маркуса и умиляло.

Она была совсем другой, не такой, как те женщины, с которыми он привык иметь дело в столице. Но ведь и Лавсбридж совсем не похож на Лондон.

Маркус вдруг поймал себя на крамольной мысли: он бы с радостью жил здесь, в провинции, с женой. Жил бы так же просто и незатейливо, как заживет сестра Кэтрин с Данли, как живут другие. Но и такое простенькое счастье было ему заказано. И за это он должен благодарить своего слабовольного предка и Изабеллу Дорринг.

Ах, да, ведь он собирался показать Кэтрин дневник герцога и расспросить ее о подробностях визита к ней матери…

Но это все подождет.

Возможно, удобный случай еще представится.

Кэтрин справилась с застежкой и теперь пыталась вытащить рубашку из панталон. Она издала возглас то ли удивления, то ли восхищения, проведя по уходящей под пояс панталон полоске кожи, покрытой курчавым волосом.

– Ваше тело такое твердое и одновременно мягкое.

Маркус пробормотал что-то в ответ.

Кэтрин пока не обнаружила ту его часть, что была самой твердой, но она, эта часть, уже давно и настойчиво испытывала на прочность ткань панталон и жаждала выбраться на свободу.

Маркус стащил рубашку через голову.

Кэтрин увлеченно водила ладонями по буграм мышц на его плечах, а потом вдруг крепко обняла Маркуса, прижавшись щекой к груди.

– Я слышу, как бьется ваше сердце, – произнесла она с таким видом, будто только что стала свидетельницей чуда.

Маркус тоже слышал стук собственного сердца – глухое уханье, перекрывавшее даже гул в ушах. Он еще никогда так сильно никого не хотел.

«Медленнее. Не гони. Это будет у нее впервые, а у тебя только один раз. Это твой единственный раз с ней. Насладись каждым мгновением».

Но осаживать себя было все сложнее. Маркус глубоко вздохнул и сосредоточил внимание на ощущениях, что дарили ее ладони, скользившие вдоль его спины. И на ощущениях, что дарили нежные, как сливочное масло, груди Кэт, прижатые к его груди. Маркус погрузил пальцы в ее пышную рыжую шевелюру и принялся вытаскивать из прически шпильки: одну за другой. Наконец тяжелая масса волос шелковистым водопадом покрыла ее плечи и спину. Маркус поцеловал Кэт за ухом и шепнул:

– Чулки и туфли все еще на вас.

Она нервно рассмеялась.

– Я сейчас же их сниму.

– Позвольте мне.

– Нет, право, не стоит. Я… О!

Маркус опустился перед ней на колени и поцеловал ее живот.

– Если понадобится, держитесь за меня, – предупредил он.

– Я не… О!