Любви вопреки

– Что случилось? – с дрожью в голосе спросила Кэт, испуганно глядя на Маркуса.

Как бы плохо ей ни было в эту минуту, она не могла не залюбоваться им. Кэт не встречала и никогда не встретит мужчину, который был бы сложен лучше, чем Маркус. Даже его поникший орган казался ей красивым. Впрочем, не такой уж он был и поникший. Он рос и крепчал у нее на глазах.

Маркус схватил с пола панталоны и буквально впрыгнул в них.

– Простите, – произнес он, потянувшись за рубашкой.

– За неприличное выражение? – растерянно уточнила Кэт, не понимая, зачем ему вдруг так срочно понадобилось одеваться. – Пустяки. – Ни копить обиды, ни читать ему нотации она не собиралась. – Я вас прощаю.

Кэт приподнялась и раскинула руки, готовясь принять Маркуса в свои объятия. Одеяло сползло, но это ее уже не смущало. Даже если она замерзнет, не беда. Маркус ее согреет.

– Возвращайтесь в кровать, – промолвила Кэт.

Маркус покачал головой.

– Дело не в том, что я сказал, хотя я об этом тоже сожалею.

– Тогда в чем же?

Вместе с тревожным предчувствием возникло смущение, а потом и стыд. Она его разочаровала? Маркус в отличие от нее не получил удовольствия? Кэт думала, что ему приятно, но что она в этом понимает?

– Я просил прощения за то, что пролил семя в вас, Кэтрин. Я собирался выйти из вас до того, как это произойдет. – Под скулами его перекатывались желваки, и он смотрел в сторону.

Кэт покраснела. Ей было неловко говорить об этом.

– Ничего страшного. Я ведь не возражала. – Если уж начистоту, то, чувствуя, как он пульсирует в ней, Кэт испытала восторг. Ей казалось, будто они стали одним целым, и это было прекрасно.

А теперь она узнает, что это произошло по ошибке. И сразу одухотворенная красота того, что она пережила только что, что, как она думала, переживали они оба, стала блекнуть. И вот уже Кэт чувствовала себя старой и никчемной.

Маркус уже надел туфли.

– Теперь вам придется выйти за меня, – произнес он. – Как только праздник закончится, я поговорю с вашим отцом. Потом добьюсь получения специальной лицензии. Через несколько дней мы обвенчаемся.

Кэт боролась с подступающей тошнотой.

– Я не могу выйти за вас.

– У вас нет выбора. – Маркус надел жилет. – Если бы я достал вовремя – и можете мне поверить, обычно я так и поступаю, – риск забеременеть у вас был бы если не нулевой, то минимальный. Но после случившегося… – Он покачал головой. – Я не настолько испорчен, чтобы спокойно жить, зная, какой скандал вызовет ваша беременность вне брака.

Верно. То, что для Кэт стало откровением, чудом, для него лишь очередное, в меру приятное спаривание.

– А как же проклятие? – спросила она.

Маркус завязывал шейный платок:

– При чем тут проклятие?

Он что, насмехается над ней или действительно не понимает?

– Если вы женитесь на мне и окажется, что я ношу под сердцем вашего наследника…

Только сейчас к ней пришло осознание возможных последствий произошедшего.

«Я могу забеременеть от Маркуса. Я могу родить ему сына».

Восторг и ужас охватили Кэт одновременно, голова закружилась. Ее вот-вот стошнит. Нет, не бывать этому. Она сглотнула подступивший комок.

– Если вы женитесь на мне и я ношу вашего ребенка – мальчика, вы, возможно… – Кэт собралась с духом и заставила себя произнести: – Умрете.

Маркус безразлично пожал плечами и, сосредоточенно глядя в зеркало, поправил узел кравата.

– Ничего не поделаешь, – произнес он и надел сюртук.

– Неправда! – воскликнула Кэт и, откинув одеяло, вскочила с кровати и решительно шагнула к нему. – Я могу вас спасти, и я это сделаю, – сказала она уверенно и твердо, не стесняясь того, что стоит перед ним, полностью одетым, обнаженная и босая. – Я могу отказаться выходить за вас замуж. – И это правда. Жить ему или умереть – выбор за ней. И выйти за него замуж ее никто не заставит.

– Кэтрин, будьте благоразумной… – Маркус повернулся к ней лицом и, медленно окинув ее взглядом, хрипло пробормотал: – Оденьтесь, прошу вас.

– А зачем? Пять минут назад вы не возражали против моей наготы.

– Я и сейчас не возражаю, просто… – Он поднял с пола рубашку Кэт и протянул ей. – Вот, пожалуйста.

– Чего вы хотите от меня? Чтобы я вернулась на праздник? Может, мы пойдем туда вместе? И я, держа вас под руку, объявлю всем собравшимся, что между нами произошло?

– В этом нет нужды. Если мое семя укоренится, то через несколько месяцев все и так узнают о том, чем мы тут с вами занимались.

– Узнают еще раньше, если по вашему настоянию нас поженят через считаные дни.

– Какое это имеет значение? Если у вас будет расти живот…

– Но ведь это еще неизвестно?

Взгляд у Маркуса был мрачный.

– Да, – угрюмо согласился он.

– Тогда давайте подождем, пока в этом вопросе не наступит ясность.

– Но я вас обесчестил.

– До этих ваших слов я не чувствовала себя обесчещенной.

И это правда. Сейчас от недавнего восторга осталась лишь горькая оскомина. И стыд. Кэт кусала губы, чтобы не расплакаться.

Маркус издал какой-то странный звук: нечто среднее между вздохом и рычанием, и обнял ее.

– Простите меня, Кэтрин.

– Вы привыкли к подобным занятиям, а я – нет.

– Я знаю, Кэтрин. – Маркус гладил ее по волосам. – Простите меня.