Любви вопреки

– Ну что же, как я уже сказал, мне хочется надеяться на то, что мой отъезд положит конец всяким домыслам. Но уверенности в том, что будет так, у меня нет. Если вы почувствуете, что не справляетесь, сообщите мне.

Маркус не просил ее дать ему слово, что она непременно напишет, если положение станет невыносимым. И это хорошо. Потому что Кэт все равно не стала бы ему жаловаться. Не поставить его в известность о ребенке она не могла, но со своей репутацией разберется сама. Глядя на Маркуса, пыталась как можно четче запечатлеть в памяти его гордый профиль, поворот головы, осанку. Скорее всего она видит его в последний раз.

Кэт больно прикусила губу. Она не заплачет!

– Прощайте, Кэтрин, – произнес Маркус.

Кэт лишь кивнула. Если она что-нибудь скажет, то непременно заплачет. И даже упадет к его ногам и будет умолять не бросать ее. Нет, этого ей не позволит гордость.

Маркус задержался, явно ожидая от нее каких-нибудь слов. Потом молча поклонился и вышел. Кэт слышала, как он спускался по деревянной лестнице, затем открылась и захлопнулась входная дверь. Кэт бросилась к окну и успела увидеть Маркуса, перед тем как он скрылся в заросшем саду.

Боже мой! Кэт еле добрела до кровати и тяжело опустилась на нее. В спальне было пусто. И внутри у нее было пусто. Кэт всегда смеялась над теми, кто говорил о разбитых сердцах, но теперь поняла, что иронизировала зря. Порой боль бывает такой сильной, что никакими слезами не выплачешь.

– Мяу.

– Поппи, а я и не слышала, как ты зашла.

Поппи прыгнула на кровать и ткнулась головой в ладонь Кэт. Странно, что кошка решила потребовать свою порцию ласки именно у нее. До сих пор отношения между Кэт и Поппи были натянутыми. Нет, они не ссорились, и кошка даже иногда позволяла Кэт погладить ее, но чтобы просить об этом…

– Ты поняла, что мне нужна компания, Поппи?

Кошка моргнула и снова боднула ее в руку, так ни в чем и не признавшись.

Впрочем, какая разница, призналась Поппи или нет? Невозмутимая, нешумная и немногословная компаньонка – как раз то, в чем Кэт сейчас больше всего нуждалась.

Кэт сидела на кровати в одной сорочке, гладила кошку и смотрела в окно.

Как могло случиться, что он не успел вытащить? Никогда прежде он не допускал подобного промаха, даже будучи зеленым юнцом. Гордился своей способностью все и всегда держать под контролем. Но в самый ответственный момент, когда его самоконтроль был по-настоящему необходим, он, Маркус, не совладал с собой.

Маркус шел по заросшему саду к дороге. Там, на противоположной стороне, была церковь, дом викария и павильон на лужайке. Веселились люди, звучала музыка. Праздник продолжался, но Маркусу было не до веселья. И он свернул к кладбищу.

«Что мне делать? Как мне быть теперь?»

Ответ очевиден. Маркус уже дал его Кэтрин. Вернуться в Лондон и попытаться забыть о ней и обо всем, что между ними произошло. Легко сказать. Как ее забудешь? Сколько ни греши, сколько ни пей, Кэтрин ему не забыть никогда.

Я не хочу ни о чем забывать. Все было прекрасно. Все, кроме того, что Маркус забыл его вовремя вытащить. Но ведь там, в ней, было хорошо, и еще как. Куда приятнее это делать внутри трепещущего, теплого тела Кэтрин, чем заниматься самоудовлетворением. Если бы Маркус мог позволить себе роскошь вести жизнь обычного человека, то сейчас бы мечтал о том, чтобы Кэт родила ему ребенка.

«Но эта роскошь не для меня».

Может, сразу отправиться на озера, не заезжая в Лондон, даже если Алекс и Нейт передумают туда ехать? Там, на безлюдье, он будет целыми днями гулять, встречая лишь овец да баранов, и слушать мудрые советы Нейта и Алекса, если они захотят составить ему компанию. Взгляд со стороны всегда полезен, и не исключено, что разобраться в создавшейся ситуации ему одному не по силам.

«Но если Кэтрин все же напишет мне, что она…»

Даже если Кэтрин ему и напишет, письмо дойдет до него недели через три, не раньше. И это станет катастрофой.

Дорогу Маркусу перебежала рыжая белка и по широкому стволу взобралась на старый дуб, в дупло.

Надо было, черт побери, взять с нее слово, что она сообщит ему в любом случае: если узнает, что беременна, и как только узнает, что не беременна. А теперь из-за своей глупости он может и не узнать правды. Не получив от нее письма, станет думать, что беременность не наступила, а она, чего доброго, решит родить ребенка без его ведома.

Я могу приказать Данли поставить меня в известность…

Нет. Придется ввести Данли в курс дела. Тот непременно расскажет Мэри и далее по цепочке. И хуже всех от этого будет только Кэтрин. А если не посвящать Данли в подробности, то что именно он должен ему приказать? Написать в случае, если сестра его жены заметно располнеет?

Ерунда какая-то.

Маркус бесцельно бродил среди могильных плит. Сколько времени должно пройти до того, как Кэтрин будет знать, беременна она или нет? Обычный женский цикл составляет примерно месяц, но ведь бывает и дольше. И все это время он, Маркус, будет жить как на иголках.

Маркус со всего размаха ударил кулаком по камню. Как я мог так оплошать?! За минуту наслаждения отдал жизнь!