Лючия, Лючия

Розмари расхаживает взад-вперед, пытаясь разглядеть сквозь витражное окно, что же происходит на улице. Я стою спокойно, сжимая в руках свой букет из лилий (модель Клодетты Колберт из журнала «Единственный раз в жизни»). Потом откладываю цветы и поправляю юбку. Противоположная стена украшена позолоченной лепниной, в центе располагается зеркало, в котором отражается статуя Иисуса, стоящая у противоположной стены. В зеркале я ловлю отражение собственных глаз. Потом подхожу, чтобы посмотреть на себя вблизи. У меня голубые глаза, как у папы, они чистые, потому что я хорошо выспалась, но все равно с ними что-то не так. Я чувствую это, и я вижу в своих собственных глазах тревогу.

— Ро, который час? — спрашиваю я.

— Десять тридцать, — сияя, отвечает она. — Но мои часы всегда бегут вперед.

— Разве вчера за ужином я не просила его прийти к десяти?

— Да, просила. Я сама слышала, — подтверждает она.

— Он уже здесь?

— Я не видела его машину. Но это еще ничего не значит. Знаешь, я могу пройти через боковой выход и разузнать, здесь ли Джон. — Розмари надевает пальто и уходит.

— Мужчины никогда не приходят вовремя, — выражает недовольство Виолетта.

— Прими во внимание, сегодня выходной, — поддакивает Рут.

— На дорогах полная неразбериха. А Джон едет сюда их Верхнего Ист-Сайда. Если он застрял в пробке, то ему могут помочь только крылья.

Мы стоим в молчании, время тянется невыносимо медленно. Я слышу, как органист доигрывает мелодию и начинает ее снова.

Наконец Розмари открывает дверь и улыбается:

— Он пока не приехал, но Роберто говорил с ним сегодня утром около восьми. Джон в то время уже завтракал, поэтому я уверена, что он будет с минуты на минуту.

— Который час? — спрашиваю я.

— Всего-то без пятнадцати одиннадцать, — взглянув на часы, утешает Розмари. Как медленно. Несколько минут назад я просила Рут сходит в ризницу и посмотреть, который час на церковных часах.

— Хорошо, нам остается только ждать, — решаю я.

Все молчат, но что они могут мне сказать. Они переживают. Я переживаю. Ну где же он? Может, с ним случилось что-то плохое? Мое сердце начинает бешено колотиться. Мы встречались с Джоном почти год; и ни разу за это время он не опаздывал. Знаю, Рут сказала бы мне на это, что все в жизни бывает в первый раз. Но мне все равно страшно. Я вся трясусь. Мне нужно на воздух.

Забавно, как церковь, которая всегда украшена и вылизана, может вот так вдруг превратиться в приемную. Когда я вхожу в переднюю, я замечаю кучу корзин, оставленных в сторонке; к доске объявлений прикреплены написанные от руки извещения; на полу лежит резиновый коврик с множеством дырочек, сквозь которые прогладывает грязный мрамор.

— Мне нужно на улицу, — говорю я подругам.

Я выхожу наружу. Воздух холодный, поэтому я вдыхаю медленно, чтобы успокоиться. Я поражена, что даже в самый важный день в моей жизни в Гринвиче все остается по-прежнему. На другой стороне улицы, на пешеходной дорожке, мужчина, одетый в робу, заливает масло через широкий шланг в двигатель своего грузовика. Три молодые женщины на углу выбирают журнал в газетном киоске, а в маленьком кафе за столиком сидит пожилой мужчина, которому подносят обед. Неужели никто из них не знает, какой сегодня день?

— Смотри, мама, Снежная Королева! — проходя мимо меня, кричит маленькая девочка. Ее мама улыбается мне, но по выражению ее лица я понимаю, кто я на самом деле. Она отворачивается, берет дочку за руку, и они уходят. Незнакомка все знает; ей все понятно. И мне тоже все понятно. Ей бы не хотелось, чтобы ее дочь еще раз увидела нечто столь же печальное, как я сейчас.

Мне хочется простоять на улице как можно дольше в надежде, что если я буду смотреть на Бликкер-стрит достаточно долго, то машина, на которой едет мой будущий муж, остановится рядом со мной. Не знаю, в какой момент я наконец понимаю, что машине, которую я жду, никогда не суждено появиться. Я возвращаюсь в переднюю. Мои подруги натянуто мне улыбаются. Только Рут потупила глаза. Ей все ясно. Джон Тальбот не собирался на мне жениться. Ни сегодня утром, ни в другой день. Он увлек меня и обманул.

Глава 10

Когда невесту бросают у алтаря, начинается чуть ли не расследование убийства. Сопоставляют улики, выясняют картину преступления, потом ужасные подробности постепенно забываются, и жизнь продолжается. Я не знаю, что случилось сразу после этого. Каким был ужин из семи перемен блюд в ресторане «Остров Капри». Не знаю я и того, кто отправил домой оркестр «Найт кэп» и куда подевались все пирожные. С того утра прошла уже неделя, но я все еще не в силах говорить об этом. Мое свадебное платье висит в шкафу, а букет валяется в коробке под кроватью. Свою диадему я до сих пор не нашла. Наверное, я потеряла ее, пока бежала домой из церкви.