Люди

 И прежде чем мужчины успели опомниться, странный тип в синем пиджаке подпрыгнул и со всех ног побежал к выходу… >

Мой приятель таращил на меня глаза еще с минуту, после того как я закончила рассказ. Он, задумчиво глядя в окно, отпил из чашки и протянул многозначительное «м-да».

– Как думаешь, что это было? – поинтересовалась я.

– Действительно, странный тип. Но, знаешь, я уже не раз слышал, что синий – самый правильный цвет. Может, это все-таки на самом деле правда?..

*

Я шла домой, и то тут, то там на глаза попадались синие вещи. Они как соринки были разбросаны по улице: стакан, шарф, полоска. А самой главной соринкой было нависшее над головой небо. И до этого момента мне никогда в голову не приходило обращать внимание на цвета.

Дома уже была старшая сестра.

– Смотри, какие красивые синие салатники я купила! – воскликнула она, как только я вошла в столовую. Она накрывала на стол и расставляла ярко-синюю посуду по местам. – А еще я присмотрела отличный синий шкаф!

– Какой синий шкаф? – удивилась я. – У тебя весь интерьер в древесных тонах.

– Ничего страшного, я подумываю сделать в квартире ремонт.

Она светилась радостью, а я лишь пожала плечами.

– А где мелкий? – поинтересовалась я, присаживаясь на коричневый стул и пододвигая к себе тарелку.

– Скоро должен быть.

Мелкий – это сын-третьеклашка моей сестры, весьма смышленый малый, расторопный, любопытный, вечно изобретает какие-то интересные замысловатые штуки. А вот и он. Входная дверь щелкнула замком.

– Всем привет, – как-то мрачно поздоровался он и скрылся за дверью своей комнаты.

Мы с сестрой переглянулись. Я встала из-за стола и тихонько приоткрыла его дверь. Мелкий сидел на кровати и задумчиво всматривался в рисунок.

– Эй, можно я зайду? – спросила я. – Что случилось?

Мелкий кивнул и чуть подвинулся на кровати, приглашая меня пристроиться рядом. Я села, потрепала его по волосам.

– Я вот кое-чего не понимаю, – начал он. – Мне кажется, все как-то неправильно.

– Это что же? – удивилась я.

Он передал мне свой рисунок.

– Мы на уроке естествознания разбирали, что свет распадается на семь цветов, нам сказали их нарисовать. И я нарисовал радугу, но учитель мне сказал, что желтого цвета не существует. И предложил закрасить его.

– Как это не существует? – удивилась я. – Вот же в радуге есть, и солнце желтое!

– Вот и я это спросил. Он мне ответил, что солнце на самом деле не желтое, нам так только кажется. На самом деле оно белое, а желтым оно становится благодаря синему небу.

– Так, а что с радугой тогда?

– В радуге, он сказал, желтый вообще можно опустить и представить, что желтый – часть соседнего цвета.

– И ты поверил?

– Нет.

– А почему тогда зарисовал?

– Он сказал, что поставит двойку, если я не зарисую желтый. И поставит пятерку, если я зарисую синим.

В правом углу листочка красной ручкой красовалась пятерка.

– Ну, получил бы двойку, ну и что? Если ты на сто процентов уверен в своей правоте, плевать ты должен на таких учителей. Ты же умный…

– Мама против того, чтобы я приносил что-то ниже четверки, она очень злится и считает, что я какими угодно способами должен стараться получать пятерки.

Я вздохнула.

– Я поговорю с твоей мамой.

– Не поможет…

Он был прав, это действительно не поможет. Она была из тех, у кого все всегда как положено, правильно, как у всех одинаково идеально. Одинаково прилежные дети, одинаково уютные дома, одинаковые тона в интерьерах, не удивлюсь, если даже одинаковые салатники. И ее не волновало, что за идеальной картинкой не было сути. Вырисовывалась какая-то тревожная тенденция. Моя сестра всегда была бессознательным барометром социальных изменений. Над нами сгущались кислотно-синие тучи, но в тот момент я этого еще четко не понимала.

– Вот ты одна нормальная, – вдруг сказал мелкий. – Все остальные какие-то странные, помешанные на своих фантазиях, чуть ли не дерутся за них. Одна девчонка чуть не ударила меня линейкой, когда я назвал ее кофту розовой, а не цвета Барби.

– А есть такой цвет? – удивилась я. – Видимо, у той девочки очень тонкий художественный вкус…

Мелкий хмыкнул, и мы отправились ужинать.

*

На следующее утро я проводила мелкого в школу и отправилась на работу. Люся, наша вечная заводила, глава профсоюза, с самого утра бегала то к начальнику, то к себе за стол и что-то очень быстро и нервно выстукивала на клавиатуре. В какой-то момент Люся победоносно вскрикнула, потом ее принтер что-то напечатал, и она снова умчалась в кабинет начальника. Сегодня она была какой-то по-особенному возбужденной.

Она вышла от начальника и стала подходить ко всем по очереди. Все что-то читали на бумажке и подписывали. Люся, наконец, подошла и ко мне, я сделала вид, что усердно работаю.

– Тут вот, пожалуйста, ознакомься и подпиши, – как-то чересчур командным тоном сказала она.

Я нехотя оторвалась от работы и взглянула в бумажку, которую она мне подсовывала.

– Это что? – машинально спросила я.

– Согласие на замену предметов интерьера.

– А с каких это пор у офисного планктона спрашивают согласие на смену предметов интерьера?

– Тут дело в цвете, хотим поменять лампы и шторы на синие.