Люди Богов Ведают (СИ)

"Дома" они не спешили сразу в постель. Женя сидела с ногами на кровати и вертела в руках бокал с вином, а Алексей рядом на стуле. Вино было действительно сладковатое, ароматное, от покачиваний на стенках бокала долго оставался "маслянистый" розовый след. Женя молчала. Алексей положил руку на ее колено и сказал:

- Ты обещала рассказать, как ты жила...

Женя молчала и по-прежнему смотрела в бокал. Алексей ее не торопил. Наконец, она подняла на него глаза.

- Ты, действительно, хочешь знать, как я жила?

- Хочу.

Она опять помолчала, затем улыбнулась и с кокетством в глазах спросила:

- А какие именно аспекты моей жизни тебя интересуют?

- Все, - он смотрел на нее знакомыми внимательно-печальными глазами.

Женя стала серьезнее.

- Тридцать лет - это очень много, не хватит и тридцати вечеров.

- А ты расскажи только самое главное.

- Смотря, что считать главным. Для одних главное карьера, для других - семья, дети, для третьих - развлечения, знакомства...

- А что для тебя главное?

Женя задумалась.

- Любовь. Во всех ее аспектах!

- Ты много любила?

- Всю жизнь.

- Счастливая...

- Кто я? - удивленно и с какой-то обидой спросила Женя. - Хотя..., наверно, да... Я через всю жизнь пронесла любовь к тебе! И счастлива этим! - с некоторым вызовом сказала она. - А теперь... - она так глубоко вздохнула, словно никак не могла набрать нужное количество воздуха, - ... теперь Боги подарили мне эту встречу. И я так счастлива! Я даже не знала, что оно, счастье, может быть таким огромным!..

Алексей привлек ее и долго нежно целовал, затем пересел к ней на кровать и крепко прижал к себе.

- Я думал, что потерял тебя навсегда, - зашептал он ей на ухо. - Я вспоминал тебя..., но чем дальше, тем нереальнее мне казалась та наша встреча, словно чудесный сон из юности... И вдруг ты появилась снова. Как гром среди ясного неба! Как ураган, налетевший внезапно на сонную деревушку! Как цунами, ворвавшееся в тихую гавань! Разметала все, что я выстраивал все эти годы в своей голове. И уже не было мне покоя. Я пытался жить, как прежде, но уже поселилась мысль, что мы обязательно должны встретиться. Как же ты меня нашла?

- Я очень хотела тебя найти! А дети мне помогли. Как говорится: дай Бог здоровья тому, кто придумал интернет...

- Расскажи мне о своих детях, - попросил Алексей, а Женя потеснее прижалась к нему, улыбнулась собственным мыслям.

- У меня замечательные девочки! Я же по телефону много тебе о них рассказывала...

- Прости, Женечка, за вопрос. Кто их отец?

- У них нет отцов, - ответила она, а затем поправилась. - Есть, конечно,... они разные..., но их нет. Ну, хорошо, я скажу. Все расскажу, - с решимостью произнесла Женя, освободилась от объятий Алексея, села в самый угол кровати, обхватив колени руками и не глядя ему в глаза, начала свой рассказ.

- Катин отец был зам.начальника лагеря, где я отбывала срок... Только, ничего не спрашивай о моей жизни там! - поспешно, с мукой в голосе попросила она.

- Не буду.

- Он неплохо ко мне относился, защищал, подкармливал. Я же относилась к нему, если не как к отцу, так как к старшему родственнику, он был старше меня на двадцать два года. Я действительно думала, что он опекает меня по-отечески. Но в конце первого года..., вобщем, он изнасиловал меня, - жестко произнесла Женя, - да я и не очень сопротивлялась, понимала, что иначе будет хуже, - она усмехнулась. - Он не ожидал, что я - девочка, испугался, попросил никому не говорить, а за это обещал по-прежнему помогать мне.

Женя замолчала, так ни разу и не взглянув на Алексея, а он смотрел на нее широко раскрытыми от ужаса глазами, в которых блестели слезы.

- Слово он сдержал. Я давно его простила и зла на него не держу... Но я забеременела. А когда живот стал "лезть на нос", в лагере поднялся переполох. Как меня не "пытали", я его не назвала, хотя почти все догадывались, но ведь "свечу не держали" и "под одеяло не залезали"! И перед родами отправили меня в другой лагерь, где сидели молодые мамочки с детками, там для них даже вроде яслей сделали. И охрана там хорошая, душевные тетки...

Алексей заметил, что чем больше Женя рассказывала о том периоде ее жизни, тем грубее становился ее голос, резче слова, взгляд становился колючий, с прищуром.