Люди Богов Ведают (СИ)

- А когда Катюхе исполнилось полгода, меня выпустили по амнистии... - Женя вздохнула, продолжая задумчиво смотреть мимо Алексея. - В город наш я не вернулась. А куда? Квартиру отобрали, на работе я нафиг была не нужна: со сроком да еще с ребенком. У нас в лагере, где я рожала, была повариха на кухне, из местных, Антонина Петровна, очень добрая, замечательная женщина! Вот она меня и приютила: у нее своих детей не было, муж умер - зимой пьяный замерз. Там с ней и прожила почти пять лет, работала нянечкой в детском саду. Там и со сроком можно было жить, иногда такие, как я, кому некуда было возвращаться, оставались где-то поблизости. Может, и дольше бы я с ней прожила, да рак у нее обнаружили, уже не операбельный. И сделала тетя Тоня для меня великое дело. Как уж ей удалось? По знакомству или деньги сыграли роль? А только сумела она сделать для меня "чистые" документы, без судимости. Поселок у нас был небольшой, а она пользовалась большим уважением. И как сделали, отправила меня в областной центр, там объявили комсомольскую стройку, где общежитие давали даже матерям-одиночкам... Без меня умерла тетя Тонечка, - у Жени на глаза навернулись слезы, - даже схоронили без меня, не успела... И снова мы с Катюхой остались сиротами...

Женя замолчала, закурила.

- Вот не хотела с подробностями, а получается... На стройке за три года я заработала квартиру, а когда распределяли, мне с ребенком положена была однокомнатная, а я принесла справку, что беременна.

Алексей удивленно на нее посмотрел.

- Как?

Женя улыбнулась, наконец, прежней, светлой улыбкой озорной девчонки.

- А вот так! - и засмеялась. - Влюбилась. Очень уж красиво ухаживал: с цветами, шампанским, - с ударением на этом слове и выразительно посмотрев на Алексея, сказала Женя, - ресторанами, комплиментами... Не со стройки, с этими я не связывалась - пьянчуги. Музыкант из филармонии. Но... узнав о моей беременности, испугался. Я ни на чем не настаивала, зачем принуждать, ничего хорошего из насилия никогда не выходит. А ребенка оставила, уж очень Катюхе хотелось сестричку. Так у нас появилась Аленка...

- Как же ты одна, с двумя детьми? - качая головой, с жалостью в глазах, спросил Алексей.

- Как видишь, жива. Конечно, когда Союз развалился, уж очень туго пришлось. Но я тогда работала опять на швейной фабрике, худо-бедно что-то шили, даже продавали, цеха не все работали, но меня не сократили: как же, мать-одиночка в квадрате!.. Вот и вся история с рождением моих дочерей. Теперь они выросли, обзавелись своими семьями, меня не забывают, помогают...

Она замолчала. Алексей тоже молчал некоторое время, затем спросил:

- В нашем городе так и не была?

- Ну почему? Была. Еще с Катюхой. К Наталье заходила. Она-то мне и сказала, что ты на Ольге женился...

- А почему к маме моей не зашла?

- А зачем, Алеша? Может, был бы не женат, зашла бы...

- Она долго тебя вспоминала... - задумчиво произнес Алексей.

Снова воцарилась тишина. Женя сидела по-прежнему, обхватив колени руками и положив на них голову. Алексей не видел ее лица. Он придвинулся к ней, взял ее голову в руки и поднял: все лицо Жени было залито слезами, ручьями катившимися из переполненных, как два синих озера, глаз.

- Милая, родная моя девочка! Не плачь! Я не могу видеть твои слезы. В моем сердце сразу поселяется смятение, я не знаю, что сделать для тебя, чтоб ты больше не плакала. Ты так заразительно смеешься, твои глаза так сияют!.. А когда ты плачешь, я чувствую себя виноватым перед тобой...

- Нет-нет, - поспешно возразила Женя. - Ты ни в чем не виноват, - и стала быстро вытирать слезы. А Алексей целовал ее мокрое от слез лицо и руки, и, наконец, встретился с ее губами... Долгий, нежный поцелуй успокоил их от пережитых волнений-воспоминаний и вернул к прежнему страстному желанию обладания друг другом...