Люди Быка

Объяснить этот феномен Семен смог только так: непобедимый неандерталец был абсолютно чужим, а предавать, как известно, могут лишь свои. Вождь доверился ему, потому что сообразил: соперникам не сговориться с низкорослым убийцей, им просто нечего ему предложить. А вот едва изъясняющийся «по-человечески» нелюдь смог предложить престарелому иерарху то, что он любил, — провокацию. Вождь объявил мамонта священным животным, запретным для охоты. Верные люди немедленно его поддержали, а противники обвинили начальника в покушении на вековые традиции и перешли к активным действиям. Разумеется, они были перебиты, даже не успев образовать более или менее прочный союз. И сделал это, в основном, Лхойким лично, заработав себе множество врагов, от мести которых его защищало лишь покровительство вождя.

Привезли неандертальские парни и письмо от Лхойкима. Оно состояло из множества кусков бересты, которые нужно было перебирать в определенной последовательности. Букв, правда, на них поместилось немного, а написаны они были чем-то бурым. Семен заподозрил, что автор, за неимением чернил, использовал собственную кровь. Текст оказался коротким:

«Семен Никалаич, я останусь пака тут. Рибята без миня справятца. Ани дарогу типеръ знают».

— Что, пойдете с новым караваном? — удивился Семен.

— Да, — ответили бывшие школьники. — Это теперь наше Служение.

— Валяйте! — вздохнул учитель. — Над всем этим мне нужно хорошенько подумать. Кстати, вы же проезжали через поселок лоуринов. Там мне ничего передать не просили?

— Просили, Семен Николаевич. Черный Бизон сказал, что после ухода нашего каравана будут посвящать Юрайдеха. Наверное, вам это интересно.

— Еще как! — вздохнул Семен и представил ужас, который ему предстоит пережить, пока сын будет в Пещере.

У Костра Совета сидели и разглядывали Юрайдеха не трое, как обычно, а четверо. Зачем его позвали, парень не знал, но ничего хорошего от встречи с начальством не ждал.

— Просто зверь, а не человек, — сказал Семену Медведь. — Чуть саблезубика нашего не покалечил, представляешь?

— Нет, — честно признался Семен. — Не представляю.

— А еще он дисциплину нарушает, — в свою очередь пожаловался Кижуч. — Стоит мамонтам поблизости оказаться, только его и видели! И на тренировки ему плевать, и на все остальное! Пользуется тем, что не отпустить его мы не можем — раз мамонт зовет, то вроде как надо идти. Было такое?

— Было, — признал Юрайдех.

— А тренировки?

— Да, я знаю, — склонил голову парень. — Но у Тобика проблемы — мать прогоняет, а ему одному скучно.

— Как время летит, — вздохнул Кижуч. — Уже и мамонтенок его взрослым стал.

— Вот-вот, — попытался вписаться в тему Семен. — А вы все издеваетесь над человеком. Совсем замордовали парня!

— Замордуешь его! — усмехнулся Медведь. — Вот как ты думаешь, почему он с длинными волосами ходит? А из принципа: когда-то я его за эти волосы взял и по бестолковке настучал. Думал, отрежет, как все, так ведь нет — научился не давать захват брать за свои патлы!

— В общем, думаем мы, что пора, — подвел итог вождь. — Пусть идет.

То, что испытал при этих словах Юрайдех, можно было бы назвать «страшным счастьем» или «счастливым страхом». ЭТОГО ждут годами, к ЭТОМУ долго и мучительно готовятся, но случается ЭТО всегда неожиданно. Что именно? Все люди делятся на две половины: одни не знают, другие знают, но ни за что не скажут. Да и спрашивать никто не будет.

— Ну, чего испугался? — с фальшивым сочувствием поинтересовался Кижуч. — Имя сам выберешь или… какое дадим?

— Сам, — выговорил онемевшими губами Юрайдех. — Сам выберу.

Ответ почему-то разозлил Медведя:

— Ишь ты какой — сам! Ну, сходи, а мы посмотрим, какое тебе приглянется!

— Как же он в темноте-то? — озаботился вождь. — Не увидит же ничего!

— Зато — сам! — злорадно оскалился Медведь. — Нам не доверяет, значит!

— Злой ты, — вздохнул Кижуч. — Детей мало любишь.

— Неправда! — возмутился старейшина. — Я их много люблю — особенно жареных и чтоб с луком.

— Скажи ты ему, — обратился Кижуч к вождю, — нехорошо так с парнями обращаться, правда?

— Ну, уж это Медведю виднее, — усмехнулся Бизон. — Пока еще никто не жаловался. Впрочем… Слышь, Семхон, может, дашь ему немножко?

Семен вздохнул и промолчал — стал смотреть на далекие лесистые сопки правого берега. Для себя он выбор сделал давно, теперь предстояло решить за сына: «Сделать его человеком, принадлежащим этому миру? А если мир отвергнет, не примет парня? Почему мне все время приходится рисковать самым дорогим? Наверное, потому что когда-то и я уходил в Пещеру — под пьяные шуточки старейшин — даже не представляя, что меня ждет».

Присутствующие терпеливо ждали — Жрец изволил задуматься. Наконец верховный авторитет еще раз вздохнул, полез в карман и извлек засаленный кожаный мешочек. Развязал горловину, достал комочек мягкой белесой субстанции:

— На, зажуй. Это чтоб в темноте лучше видеть. Ведь там, сам понимаешь, светильник зажигать нельзя.