Люди Дивия

- Да, это так, если, конечно, не представить дело таким образом, что он просто разделал меня как курицу, как коровью тушу. Остановить его не было возможности. Впрочем, сначала я даже вошла во вкус. Но когда, по моим прикидкам, должно было начаться главное - боль и кровь и все такое - внутри камня вдруг прорезался тоненький девичий голосок, зазвенел так тревожно и озабоченно, упреждая меня, и я услышала: ничего хорошего из этого не выйдет, ничего хорошего, ничего, ничего... Этот звоночек поступал прямо в мою голову, вливался в мой затылок, мне не надо было прикладывать ухо, чтобы услышать его. И не надо было быть очень уж доверчивой и простодушной, чтобы поверить, я поверила просто потому, что пришло время знанию уступить место вере. А парень мой как раз вошел в раж, он пыхтел что твоя паровая машина и наваливался на меня, делая зверское лицо. Я попыталась, пока не поздно, оттолкнуть его, но он даже не заметил моих усилий, для него это было все равно что щекотоние сверчка, он ведь не только взъярился, но и вообще отличался силой, с которой слабой девчонке не совладать.

- Значит, ты забеременела? - почему-то вдруг спросил я, словно опережая ее пространный рассказ и заглядывая в будущее, почти в конец.

- Погоди! - Дарья простерла над костром ладошки и внимательно смотрела, как они согреваются. - Тут сначала надо объяснить некоторые вещи. Вся загвоздка в том камне, я бы вытерпела дружка, хотя мне в какой-то момент до чертиков опротивели его сопли и его покрякивание, но с камнем все обстояло гораздо сложнее. Он вдруг стал смеяться надо мной. Да, камень, не дружок. Дружку-то что? Он знай себе наяривал, а вот камень, да, представь себе, именно камень, тот засмеялся! Истолковал происходящее совершенно превратно... исказил... я, мол, не хочу внять его предостережению. Не согласна! Я вняла! Но что я могла поделать? А он принялся тонко так, сначала вкрадчиво, а потом очень язвительно и просто нагло хихикать. Парень ничего не слышал, голос и смех, может быть, и не предназначались для его ушей, а я слишком даже хорошо слышала внутри камня это мерзкое хихинье, уже только чуть девичье, а больше старческое, гнусное, ядовитое... И сквозь смешок прорывались отдельные ругательства: самка! сучка!... ну, сам понимаешь... Я, однако, не чувствовала, что бы камень впрямь так думал обо мне, что бы он был действительно злой, он по-настоящему и не рассердился, а всего лишь высмеивал меня, потешался, ему происходщее со мной представлялось комедией. Но и мой парень тоже вовсе не был злым, он по-своему даже любил меня, пусть легкомысленно, по-детски, а все-таки любил, и то, что он так зло и яростно со мной делал, было не виной его, а чем-то вроде напасти, потому что он потерял голову. Это все легко поддавалось объяснению. Но в конечном счете получалось, что они оба меня терзали, камень подзуживал, вышучивал и сулил беду, а парень долбил, как молоток, и у меня не было ни малейшей возможности вырваться и избежать несчастья, которое пророчил голос из камня. Истерзанная с двух сторон, я и не осознала тогда, как и чем все это закончилось и когда меня наконец освободили. Вдруг просто оказалась стоящей на ногах посреди развалин. Стою, юбка на мне задрана, и я ее еще зачем-то поддерживаю в таком положении, как танцовщица из кабаре, и по ногам струится что-то влажное и теплое. Солнце сразу напекло мне голову, а вид у меня был, конечно, еще тот! Парень, разглядев меня, смутился, ему пришло на ум, что он позволил себе лишнее, и он испугался. А тогда я ему сказала, что он меня обрюхатил.

- Стоп! - воскликнул я и медленно проделал рукой пассы перед ее глазами в надежде убрать то жестокое солнце из ее мозга. Его место в самом дальнем уголке памяти. Сейчас совсем другое время, сейчас ночь, время луны, утешительницы опаленных и измученных жаждой, и у нее появился преданный и надежный друг. Совершив эту необходимую работу, я выразил удивление: - А как же ты смогла тогда понять... насчет беременности?

- Я сказала это в шутку, мне была противна его жалобная физиономия и хотелось напугать его еще больше. А вообще-то я не сомневалась, что какое-то несчастье со мной уже произошло... ведь камень предупреждал, но я не сумела ничего предотвратить... И мне самой справляться с бедой, в одиночку, это я тоже поняла. Но парень, вместо того чтобы совсем раскиснуть и скукситься, вдруг подтянулся, как-то возмужал на глазах, расправил плечи и сказал: я тебя люблю, мы поженимся, и у нас будет ребенок. Мы поплыли на лодке к берегу. Потом я поняла, что действительно забеременела.

- Согласись, это не такая уж беда, - заметил я.

- Ты не понимаешь... Тут сошлось очень многое. Например, предупреждение... Откуда я знаю, что тот камень имел в виду?

- Да он, может быть, говорил общо, резонерствовал для пользы девушек, ради девичьей чести...

Она взглянула на меня с удивлением и угрозой. Девочка запускала невод в некие пучины, отлавливая свое счастье, и я неизменно оказывался в нем, мелькал, взблескивал золотой чешуйкой и исчезал.