Люди долга и отваги. Книга первая

Перед ним стояла его бывшая, еще довоенная «знакомая». Зрительная память у Полякова была превосходной, куда лучше, чем у Завейко, который только после просмотра картотеки установил истину. Чиж наотрез отказалась предъявить документы и, попыхивая папироской, презрительно смотрела на Полякова серыми с хитрецой глазами. Когда работник милиции увидел мятый серый жакет, ему многое стало ясно.

— Ну, что ж, — сказал он, навестим теперь тетю Дуню…

О тете Дуне вспомнил и лейтенант Завейко. Возвратив альбомы с фотографиями гастролеров-рецидивистов, он сразу же направился в бывший поселок «Шанхай». Но дойти до нужного дома ему не пришлось. В те самые минуты, когда Завейко, минуя глыбы кирпича, пытался отыскать бывшую излюбленную малину мурманских «бичкомеров», ему навстречу снизу спешила сама тетя Дуня с большим узлом в руках. Он направился было к ней, но тетя Дуня, властно подняв руку, остановила Завейко.

— Подожди, начальник, дай первой слово сказать, чтобы потом не цеплялись, — произнесла тетя Дуня хриплым, простуженным голосом. — Вот эти шмутки не мои. Их та Зоська оставила, что ночевала у меня до войны. Ну, ты ее хорошо знаешь. А я знать больше не хочу. Бери этот узел, лови эту шмару подлую, где-либо в округе, а я ничего такого не сделала, и избавь меня от допросов…

Искать долго не пришлось, потому что стоило Завейке подняться на бугор возле гостиницы «Междурейсовая», как он увидел Полякова, ведущего Зоську…

Прежде чем позвонить в гостиницу «Арктика», Фартушный спросил у своих сотрудников, не могут ли они позвать своих жен на часок-другой в управление? И чтобы те принесли с собой утюги. Не в приказном порядке, нет, а в виде одолжения, в порядке, так сказать, общественной работы. Свою жену Оксану начальник тоже бы позвал в милицию, но она бывалая операционная сестра, дежурила сегодня в хирургическом отделении Второй городской больницы и ассистировала прекрасному мурманскому хирургу Цвеневу. Как оказалось позже, было бы намного лучше, если бы Оксана пришла в милицию с утюгом.

…Когда жены сотрудников милиции, вооруженные утюгами, собрались в красном уголке, Фартушный показал им узел с вещами и сказал:

— То вещи деликатные, заграничные. Надо их отутюжить осторожно…

В номер Сесиль Дюваль вошли оперуполномоченный Поляков и переводчик «Интуриста» Корнев. Поляков откозырял француженке, сидевшей, подобрав ноги, на диване, и попросил переводчика сказать госпоже, — он долго не мог отважиться произнести это слово, застрявшее у него в горле, — чтобы госпожа Дюваль проверила, все ли ее вещи найдены?

Переводчик Корнев был еще очень молод. Уже во время войны он окончил ускоренный курс Ленинградского института иностранных языков и его, истощенного выпускника-«доходягу», перебросили за черту блокады, в Мурманск. Черноволосый паренек сразу смутился, поймав себя на том, что слишком пристально посмотрел на округлые обнаженные коленки Дюваль. Запинаясь, Корнев перевел просьбу Полякова и водрузил на туалетный столик узел с вещами.

Француженка вскочила, быстро развязала узел, вывалила вещи на диван. Привычно перебрав их, она схватила зеркальце в серебряной оправе, кокетливо погляделась в него. Больше всего она порадовалась серому верблюжьему жакету.

Размахивая им, как флагом, она приговаривала: «Мерси бьен, мерси бьен…

Уже когда совсем стемнело, жена Фартушного, вернувшись с дежурства, позвонила мужу по телефону — звала ужинать.

Фартушный оделся, погасил верхний свет. Но тут вошел дежурный по управлению Завейко и доложил начальнику, что его спрашивает какая-то иностранка.

«Неужели снова кража?» — подумал Фартушный, никак не связывая это посещение с благополучным окончанием истории с вещами Дюваль.

— Ну что же, пускай войдет, — сказал он. — Но только как же я с ней объясняться буду?

— Она с переводчиком, — пояснил дежурный и, откозыряв, пошел за гостьей.

Фартушный снял синеватую шинель, ладно облегавшую его статную фигуру, повесил ее в углу, возле несгораемого шкафа, и, не зажигая верхнего, уже погашенного им света, сел за письменный стол у лампы под зеленым абажуром и приготовился к дипломатическому приему.

Услышав быстрый стук туфелек, очень непривычный в коридорах этого строгого учреждения, начальник встал и поправил портупею.

Сесиль Дюваль не вошла, а скорее влетела в просторный кабинет с окнами, затянутыми синими маскировочными шторами. Она подбежала к Фартушному, вышедшему ей навстречу, схватила его за широкие плечи, закружила по кабинету, а потом впилась в его щеку сочными, алыми губами. Все мог ожидать Фартушный, но чтобы случилось такое, да еще в присутствии незнакомого переводчика и лейтенанта Завейко!..

Фартушный отпрянул от неожиданной гостьи и с грохотом уронил стул. Пока он наклонялся, чтобы поднять стул, Дюваль кивнула переводчику, и Корнев, придавая голосу оттенок торжественности, прочел заготовленную заранее бумагу.