Люди, дружившие со смертью (СИ)

Утром я рассказал о нашем разговоре Ади. Он кивнул головой в знак одобрения моих слов, но спросил:

— Когда и как ты убил первого?

— В шестнадцать. Это был бой. Говорят, я там убил троих, но я даже не помню их лиц.

— А я… Самое смешное, что ситуация была чем-то похожая с Морицем… Мне было четырнадцать, меня обозвали выродком, я схватился за саблю… Противник был старше, тяжелей и умелей меня. В первую минуту драки я понял, что зря я ввязался, что у меня нет шансов кроме как достойно умереть. Он бы разделал меня под орех… Собственно уже началось — распанахал мне левую руку, что шрам видно до сих пор. Но затем случилась сущая нелепица — он поскользнулся на моей крови, и мне оставалось только подставить саблю на то место, куда он падает…

— Ну ты же дрался! Ты смотрел на противника… А он мало того, что глаза закрыл, когда на него бежали, еще и…

— Ты что, никогда не общался с новобранцами? Да ты же сам был кадетом!

Возразить было нечего. Бывало и хуже… Правда, гораздо реже. Такие часто гибли в первом же бою. Впрочем, бывали расклады, когда гибли все — и новобранцы и ветераны.

Мне пока везло…

Ну и что с того?

-

По широкой долине бежала река. По обоим берегам было проложено две дороги. С правой стороны шел имперский тракт — прямой как стрела, со станциями, со столбами, отмечающими мили, пикетами. Вторая дорога змеилась вдоль левого берега, почти точно копируя изгибы русла. Это было так, потому что последняя была придатком третьей, гораздо более важной дороги — а именно реки. Именно по ней шли упряжки и люди, тянущие баржи.

По имперскому тракту неслись гонцы, шли конвои под гербовой защитой, пылили войска с теми же самыми штандартами. Будь мы втроем, мы бы выбрали его, но медленный театральный обоз постоянно бы сгоняли на обочину. Полевой шлях петлял, шли мы, глотая пыль, но здесь было гораздо спокойней.

Но, пройдя очередной поворот, Кольдиган привстал на козлах и начал вглядываться за реку. На имперский тракт с проселочной дороги выезжала процессия, довольно схожая с нашей.

— Вот гадство-то какое! — выругался Кольдиган, — Только вот этого-то нам не хватало для полного счастья! Под куполом трапеция, на трапеции — гимнаст. Все бы было бы хорошо, если бы канат не порвался…

— Отчего вы их так боитесь? — спросил я, — Это что, разбойники, мытари?…

— Гораздо хуже — это конкуренты… — он стеганул лошадь.

— За что? Лошадь-то не виновата?

— Мы должны быть в Найвене первыми!.. А ну-ка, господин хороший, пересядьте-ка вы на свою лошадку, фургон легче пойдет…

Я покорился. Колонна пошла резвее, но для соперника наш маневр не остался незамеченным: там тоже начали стегать лошадей кнутами. Тогда я еще заметил, что такими кнутами обычные возницы не пользуются. У них рукоять короче, а плеть длинней. Но все же где-то я их видел. Но где?

И я вспомнил — в цирке у дрессировщиков.

Я присмотрелся к надписям на фургонах и прочел: по тому берегу реки двигался цирк.

Гонка продолжалась часа полтора, пока хозяин не крикнул:

— Хрен с ними, становимся на привал, не то кони падут…

Но соперники, проехав, может, с четверть мили тоже остановились лагерем.

Загорелись костры. Начали готовить обед, воду для похлебки оба лагеря брали из одной реки. Подойдя к кромке, наши спутники кричали:

— Мучители животных! Шарлатаны!

— Паяцы! Лицедеи хреновы!!! — отвечали им с того берега.

Весь театр относился к противоборству серьезно, сам Кольдиган ходил чернее тучи. Зато Ади, не слывший особым весельчаком хохотал от души:

— Ей-богу, что дети малые!

После обеда гонка возобновилась. Впрочем, назвать последующее гонкой у меня не поворачивается язык. Как только мы ускорялись, ускорялись и они, но стоило Кольдигану пустить лошадь медленней, они тоже тормозили, оглядываясь, ожидая подвоха.

Потихоньку накал страстей стал стихать. Сперва я заметил, что Мориц стал засматриваться на тот берег.

Будто нарочно… Да что там — наверняка нарочно, на пляже часто репетировала молоденькая жонглерша.

Затем сошлись хозяева противоборствующих лагерей — Кольдиган и владелец цирка, дяденька невысокий, плотный, не иначе клоун в отставке. Поругавшись для приличия, они принялись обсуждать, где были, кого видели, сколько получили за гастроль.

Я смотрел и думал, а действительно — стоило ли нервничать: кому-то ближе театр, кому-то — цирк. Зрители-то у них разные.

-

А на следующий день слева над горизонтом появились дымы.

— Что-то горит? — поинтересовался Эршаль.

— Угу… Причем постоянно… Это сталелитейные мануфактуры в Лоте — скоро трубы увидишь.

Но еще раньше, чем появились трубы лотских мануфактур, справа начались предместья Найвена. А затем, почти одновременно появились трубы крыши домов Лота, шпили зданий и храмов Найвена. Сначала казалось, что эти города рядом, но по мере того, как мы приближались, они удалялись друг от друга и от реки. Дороги разветвлялись, но Кольдиган держался центра.

Наконец, когда мне уже начало казаться, что еще немного и Найвен с Лотом останутся за нашими спинами, Кольдиган натянул вожжи.