Люди, дружившие со смертью

Этот город был богат, но его богатство было каким-то нехорошим, пиратским, будто на бандитской пирушке – жемчуг меняют на орехи фунт на фунт, льются вековые вина, везде парча и бархат. Да только жемчуг то ли в грязи то ли в крови, вино которое надо цедить по капле будто мудрость мира, хлещет из разбитой бутыли на пол. А парчой вытирают рот, если не что-то похуже. Мостовые, выложенные скользким мрамором, шпили церквей… Но меж тем, нигде я не видел столько нищих, сколь здесь. Их было не просто много – они стекались сюда со всей провинции будто стараясь перещеголять друг друга в своей нищете, в увечьях и уродствах. Скажем, мне встречались иные, будто снятые с операционного стола, с жуткими ранами. Через вшитые трубки сочилась желчь и прочие жидкости. Они, вероятно собирали деньги, чтоб закончить операцию… Конечно же, многие нищие не были конченными личностями – как то, в книжной лавке я встретил двоих убогих, которые выбирали в подарок книгу своему третьему товарищу. Политический строй, бытовавший в тех местах, для удобства именовали выборной деспотией. То бишь, верховное лицо имело всю полноту власти. Меж тем, должность его была ненаследственной – его переизбирали каждые пять лет. Раз в пять лет два или более кандидатов оклеивали город своими листовками, выступали на площадях, веселили народ сами или посредством приглашенных издалека лицедеев. Традиционно обещали построить в провинции райскую жизнь, молочные реки с соответствующими берегами. Если же иной деспот хотел пойти на новый срок, то он говорил, что предыдущие года были ошибкой, что он одумался, и станет на стезю процветания и народовластия. Короче, все врали напропалую. Но приняв присягу, новый деспот тут же забывал все обещанное и начинал нарушать присягу. А именно: сажал в тюрьму инакомыслящих, набивал себе мошну. И врал, что провинция при нем достигла небывалого благоденствия, хотя все оставалось по старому – менялись лишь афиши да некоторые персонажи, на самом деле все шло по старому сценарию и по старым репликам. Еще у тиирской деспотии был еще один забавный закон, выработанный давно вероятно в порядке защиты. Он гласил, что если деспота убьют, то убийца может участвовать в выборах нового деспота как кандидат. Если он побеждал на выборах

– обвинение против него снималось. Иначе же, убийцу подвешивали между небом и землей. Надо ли говорить, что в соответствии с законом подлости и по правилу умножения приключений в самый неподходящий момент, мы попали в Тиир как раз перед выборами нового деспота. ! Казнь На улицах Тиира было не по-будничному многолюдно. Казалось, весь народ вышел на улицы и площади города, чтобы встретить вечер. Лавки были открыты – торговали пивом, вином, сыром и прочей снедью. Пиво пили тут же, то и дело забегая в подворотни:

– «Народ с твердым характером…» – прочел Ади очередной плакат и задумчиво добавил: Но со слабым мочевым… Культура свинофермы. Кобольды… Каждый год одно и то же – хоть бы плакат сменили… Праздник шел уже давно, он расплывался, смешивался не держался в рамках холста. Сторонники двух кандидатов, в обычное время непримиримые, уже изрядно выпили, из-за чего отставали от своих колонн, смешивались с группами противника. Но это проходило незамеченным, и очень скоро колонны сливались в разноцветную толпу. Противники садились под деревья, пили по поводу и без оного, лишь порой требуя убрать пляшущих меж бутылок чертей. На первой же площади города, через которую мы проезжали, давали концерт в поддержку кандидата от оппозиции. На него собрали труверов чуть не со всего мира. Пели они все больше свой обычный репертуар, лишь в перерывах перемежая песни призывами выбирать для своей страны, провинции новое, вероятно, светлое. Светлое, как вино, что продавали рядом, и хмельное то ли как самогон, то ли как свобода. Пели они небесталанно – да что там, транспаранты обещали зрителям труверов знаменитых, которых бы я не прочь был бы послушать. Но я был сторонником оплаченных зрелищ – когда можно было удобно сидеть в креслах театров, будучи спокойным за свое место. В толпе же могли срезать кошелек, толкнуть или даже пырнуть ножом. Ади, вероятно думал так же и проследовал через площадь без остановок – я же следовал за ним. Чем ближе к центру города, тем народу становилось больше. На центральной площади свое представление давал действующий деспот.