Люди феникс

«Так, ну и куда теперь?.. В какую-нибудь глухую деревеньку, коих еще, слава богу, по стране сохранилось, немало? Или еще дальше, в тайгу, на побережье Северного Ледовитого океана, где уж точно никого за сто верст не встретишь? А может, наоборот, в пустыню? Выбирай, старый идиот, в твоем распоряжении полным-полно забытых богом уголков, куда еще не ступала нога человека… Только не забудь: денег у тебя с собой не так уж много, чтобы устроиться и безбедно существовать в какой-нибудь безлюдной дыре. Машину,, конечно, можно будет продать, но надолго ли хватит этих денег? Рыбалкой, охотой и прочими древними промыслами ты не проживешь, поскольку никогда не увлекался этим, и едва ли ты выживешь один в лесу, без связи, лекарств и комфортного жилья… Кстати, о жилье. Не забудь, что у тебя остается бесхозной квартира, которая, когда тебя хватятся и констатируют, что ты пропал без вести, отойдет государству. Сын-то в ней давно не числится, а приватизировать ее ты так и не удосужился… А в той квартире — вещи, много вещей. Нужных и не очень… Их ты, экономя каждый гольд, приобретал всю свою жизнь. И еще за твоей спиной осталась могила твоей жены и могилы твоих родителей… А са-. мое главное — сын. Способен ты его бросить окончательно и бесповоротно ради своего благополучия?

Думай, башка, думай, картуз куплю — как любил говаривать твой покойный отец. Стоит ли удирать, как заяц, без предварительной подготовки? Или есть другие варианты?..»

Неизвестно, к какому выводу пришел бы Иван Дмитриевич в своих размышлениях, но за очередным поворотом шоссе ему открылась панорама крупного кладбища, подступавшего к самой дороге, и он истошно завопил автопилоту:

— Стой! Тормози, я тебе сказал!..

Он испугался, что еще немного — и его притянет сотнями, тысячами магнитов к этим старым и свежим могилам. Что под влиянием множества властных призывов в противоположных направлениях он будет метаться между могильными крестами и надгробиями, пытаясь раскопать останки тех, кто под ними покоится. Что в конце концов его либо задержат кладбищенские сторожа, либо сердце его просто не выдержит и захлебнется кровью…

От резкого торможения машину занесло на сыром асфальте. Переведя дух, Иван Дмитриевич скомандовал:

— Давай обратно в город!

— Уточните маршрут, — попросил автопилот, и Ивану Дмитриевичу показалось, что в бесстрастной интонации автомата проскользнули удивленные нотки.

— На Центральную площадь, — устало проронил Иван Дмитриевич.

* * *

Машину он поставил в таком месте, откуда хорошо просматривалось пространство возле фонтана. Таким образом он надеялся подстраховаться на тот случай, если Вадим явится (если, разумеется, он вообще явится) на встречу не один, а под конвоем мордоворотов с бритыми затылками.

Из этих же соображений он решил раньше времени не вылезать из кабины и турбину не стал глушить, а лишь перевел ее в режим ожидания.

«До двенадцати оставалось около четверти часа. Ничего, подождем. Лишь бы только очередной труп не вызвал меня в столь неподходящий момент.

Интересно, придет Вадим или нет? Странный все-таки я тип. Давно пора бы усвоить, что людям нельзя верить. Вот и вчера поддался сопливым отцовским чувствам, а сынок-то чуть было не втянул меня в авантюру… Жив ли он вообще сейчас? Ведь, опомнившись от шока, вызванного его явлением, шеф наверняка распорядился бы повязать его и убить надежнее, чем в прошлый раз. Хотя, если бы это произошло, я бы почувствовал… Впрочем, они могли отвезти его куда-нибудь подальше за город, а там подвергнуть изощренным пыткам, чтобы выбить из него признание, как это ему удалось ожить… Эх, Вадик, Вадик… Вот ведь, казалось бы, знаю я тебя как облупленного — все-таки сын-то родной, не от соседа… А все равно однозначно не могу сказать: способен ли он выдержать любые пытки и не выдать мою тайну бандитам?..

Что ж, это тебе хороший урок на будущее, седой болван. Отныне следуй известному принципу, давным давно сформулированному какими-то мудрыми уголовниками: «Не верь, не бойся, не проси»… Только вторая часть для тебя не подходит. Тебе-то как раз надо бояться пуще огня. Всех людей без разбора. От мала до велика. Родных и чужих… Потому что это самые мерзкие твари на Земле. Вот они идут по городу — живые, смердящие трупы. Каждый из них заслуживает смерти, потому что хоть раз в жизни совершил подлый поступок. А я их спасаю… марионетка на ниточке. Безмозглое орудие в руках какого-то могущественного извращенца…

Нет-нет, ты взгляни только на этих уродов. Ни одного достойного и приличного человека среди них нет. Бабы просто омерзительны. Те, что помоложе, распускают чуть ли не до задницы волосы, тысячу раз крашенные и перекрашенные в серо-буро-малиновый цвет. Физиономии размалеваны, как у чучела. Расфуфырились и вышагивают, виляя задом, с таким высокомерием на морде, будто весь мир должен валяться у их ног. А копни поглубже — ни черта нет в их черепе. Ни одной достойной мысли, кроме того, как бы повкуснее пожрать и с кем бы трахнуться!.. У-у, шалавы!..