Люди государевы

В Тобольске от воеводы князя Салтыкова Ивана Ивановича он узнал о смерти Патрикеева, о томской смуте, о том, что городом правит один Бунаков, а в Москву пошли челобитчики… На вопрос, как ему быть, Салтыков сказал, мол, на месте разберешь, главное, чтоб службы не стали в убыток государю… А ежели недоимки оставил покойный дьяк Патрикеев, на кого их списывать? Тем паче в Нарыме воевода Нарбеков сказал, что Бунаков отпустил на Русь жену Патрикеева, Алёну Ивановну, с братом ее князем Михаилом Вяземским, что увозили они добра на двух сполна груженных дощаниках…

Нарбеков же показал ему письмо от Щербатого, где тот просил воеводу уговорить «с большим прошением» дьяка Ключарева не садиться на съезжий двор у Девятки Халдея и не служить с воровским воеводой Бунаковым… Хотя мог бы о том князь Щербатый не писать, ибо он, Ключарев, будет дела вести по государеву указу…

В полдень Ключарев велел пристать к берегу. Холопы развели костер, принялись варить уху. Один из гребцов, взятых в Нарыме, сказал, что до томского города осталось вёрст шесть.

Едва отобедали, как подъехали пятеро всадников с двумя оседланными запасными лошадьми. Это были Василий Ергольский, Степан Неверов, Тихон Хромой, Иван Петлин и Остафий Ляпа.

— Здравствовать всем! — сказал Ергольский. — Кто из вас дьяк Ключарев?

— Я буду Ключарев!

— Здравствовать тебе, Михаил Наумович! Посланы мы воеводой Ильей Микитовичем Бунаковым встречь тебе. Дабы смог ты сегодня скорее прибыть в город во двор воеводе, где тебе мыльня приготовлена….

— Благодарствую воеводе, однако верхом ездить отвык, ибо туловом грузен стал… Прибуду в город назавтра днем на дощанике и зачту государеву грамоту…

— Что в сей грамоте писано?

— Писано, что прислан я на место дьяка Патрикеева… Даны государем наказы, кои завтра и зачту.

— Намаялся ведь, поди, в дороге-то, может, поедешь с нами? Ежели верхом не хочешь, коляску пригоним…

— Сказал, не поеду! Назавтра ждите!

С недовольными лицами посланцы Бунакова двинулись к городу.

Ключарев подгадал так, чтобы прибыть ночью. Начинался 30-й день июля. Пристали недалеко от устья Ушайки. Он послал Андрюшку Викулина на воеводский двор за Осипом Щербатым. Через час воевода прибыл на дощаник.

— Слава богу, Михаил Наумович, вовремя ты к нам явился! Опасался я, что живота лишусь! Всё под арестом держали, перед самым твоим приходом караул сняли у двора моего!.. Чаю, задобрить тя хотят! — едва поднявшись на дощаник, сразу стал жаловаться Щербатый.

— Да что тут у вас творится?

— Не сяду! От государева указу не отступлю!.. Днем приду к государевой съезжей избе, извещу тебя и Бунакова, когда придете, прочитаю обоим государеву грамоту. В ней же велено мне государевы дела делать с обоими воеводами!..

— Я государю не ослушник, буду дела делать совместно с тобой и Илейкой, хотя его лучше бы в железа заковать… Ничего, может, и будет так!..

За час до полудня Ключарев послал своих людей к воеводам и пришел к съезжей избе, закрытой и опечатанной Бунаковым. Первым явился Щербатый. Присели на лавку у завалинки и стали ждать. Через полчаса прибежал Андрюшка Викулин и доложил, что воеводу Бунакова известил, однако у него там совет и, когда он придет, не ведает.

Еще через полчаса к съезжей избе подошли казачий голова Зиновий Литосов, сыны боярские Василий Ергольский, Юрий Едловский, Степан Неверов, казаки Тихон Хромой и Остафий Ляпа.

— Михаил Наумович, воевода Илья Микитович Бунаков повелел тебе явиться к нему в съезжую избу на казачий двор Девятки Халдея и сидеть там с делами вдвоем! — сказал Зиновий Литосов.

Щербатый при этих словах презрительно усмехнулся.

— По государеву указу должен я сидеть в этой избе! — ответил Ключарев и показал рукой на запертую дверь. — И государеву грамоту должен прочесть обоим воеводам, как то в обычае…

— В обычае дьяки приезжали в город в день. А ты пришел втай ночью, с нами же не поехал и, по всему, спелся с Осипом! — зло оборвал его Ергольский. — Ступай к воеводе Илье Микитовичу!..

— Илья сидит не в указной государевой съезжей избе! А послан я в товарищи к князю Осипу да к нему, Илье, к обоим, а не к одному Илье!

— Илье Микитовичу сидеть в пограбленной князем Осипом съезжей избе неможно, да князю Осипу всем миров от воеводства отказано!.. — сказал Литосов.

— А государем князю Осипу от воеводства отказано?

Щербатый самодовольно оскалился.

— Будет о том государев указ! Федор Пущин подаст государю челобитные от всего города… — сказал Ергольский.

— Вот когда будет указ, будем его исполнять, а покуда у меня иной государев указ: сидеть мне с обоими воеводами! Коли я его не исполню, будет мне государева великая опала! Ступайте и скажите Илье, чтоб приходил в государеву съезжую избу!.. По-другому не будет!

— В пограбленной съезжей Илья Микитович сидеть не будет! — отрезал Литосов и направился к выходу из детинца. За ним потянулись остальные.

— Уперлись служилые! — сказал Ключарев. — Осип Иванович, держи государеву грамоту у себя. Я же пойду пожитки с дощаника во двор свой перевозить…