Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам

— Ну… Этот мир, да, он прекрасен. В нем возможно всё. Но он ненастоящий. Я пришла в Игру, чтобы спрятаться от того страшного, что есть в реальности. От болезней, от смерти, от судьбы. Но от них не спрячешься. Случайность — и Джека нет. Они могли закончить играть на пять минут раньше, и ничего бы не было. Но так уж вышло. И со мной могло бы быть. Не сейчас, так через сто лет, не через сто, так через двести. В любом случае этот день бы настал. Так какой смысл прятаться? Я и так убегала от реальности слишком долго. Я поняла, что пора взрослеть. Пора взглянуть правде в глаза: ты не моя мама, моя мама давно умерла. Из вещей у меня один резиновый сапожек, на мне лежит страшное проклятие, и я умру молодой.

— И чего ты добилась этим в итоге? — прошептала Королева.

— У меня была семья. Муж, дети. Может, этого и мало. Но мы любили друг друга и понимали. И… я сделала всё, что могла.

— Милая… моя. — Королева грустно улыбнулась и с трепетом поцеловала девочку в лоб, затем крепко сжала ее и поглотила.

Глаза и рот Королевы засверкали золотым светом. Богомир сжал руку Дины. Королева вспыхнула и снова стала прежней.

— Дина. — Богомир со страхом подошел к ней. — Ты в порядке?

Королева взглянула на него и поднялась с колен.

— Не Дина. Я Справедливость, дух этой Игры. Нам нужно к Серому.

— Зачем?

— Мы уходим из Игры. Не думал ведь ты, что он сможет остаться здесь без меня? К тому же шанс вытащить духа вместе с еще одним человеком увеличится. И я обдумала ваше предложение. Не три желания. Одно. Услуга за услугу.

— Одно? — прошептал Богомир и посмотрел на Дину. В ее глазах застыла злость. — Хорошо. Дина будет человеком. Вот наше желание.

— Ладно, — строго сказала Справедливость. — Идемте.

Она хлопнула дважды — и замок, и Максим в мгновение разрушились, стали светом. Игроки вышли с клетки. Дина прильнула к Богомиру и с улыбкой сказала:

— Не волнуйся, я не брошу тебя, когда стану человеком. Ты ведь знаешь, что я тебя люблю.

— Знаю, — ответил Богомир и снова посмотрел на Справедливость. — Серый не уйдет. Он не хочет.

— Придется убедить.

— Это так важно? — рассердился Богомир.

— Это чрезвычайно важно. Для кого я, по-твоему, создала этот мир? Он призвал меня тогда. А теперь пора вытащить его.

— Ты так странно говоришь о Сером.

— Думаешь, он просто ребенок?

— Он тоже дух?

— Нечто большее, — многозначительно ответила Справедливость.

Игра XXXI

Серый сидел на спине длинношея и глядел вдаль. Лунный кот терся ему о ноги, оставляя после себя блестящую пыль. В полумраке мальчик видел сотни людей на поляне. Лица их расплывались и только некоторые оставались четкими. Среди сохранившихся — лицо Короля.

— Еще один мир умер, — сказал Серый. — Целый мир, целая вселенная. И сотни, тысячи таких миров исчезает каждый день. И ни один из них не возвратить. Мы можем бесконечно в своем разуме воссоздавать образы умерших, но они не оживают там. Нам никогда не передать ту непосредственность, ту живость, что была в человеке. Что ты думаешь о коралловых рифах? «Я ненавижу море», — ответил он после тяжелого дня. «Да я просто обожаю плавать около них!» — сказал он, влюбившись. «Я думаю, они очень опасны», — ответил он в иной раз по непонятным мне причинам. А будь он жив сейчас, как бы он относился к коралловым рифам? А я не знаю. — Серый обернулся.

— Мы пришли говорить не об умерших, Сергей, — сказала Справедливость. — Мы выходим из Игры. Все мы.

— Ты говоришь не как Королева. Вспомнила?

— Да. И ты нужен мне, чтобы освободиться.

— С какой стати мне помогать? Это вы хотите наружу. А мне тут хорошо.

— Одному? — спросила Справедливость.

— Ты будешь всегда здесь, — ответил Серый.

— Нет, Серый, не буду. Я слишком долго не помнила, кто я. А ты слишком надолго здесь задержался. Жизнь, та самая жизнь, о которой ты говорил, непосредственная, захватывающая, — она там, снаружи. А это всего лишь ее симуляция.

— Не убедила, — сказал Серый. — Жизнь движима везде, но здесь она лучше. Бесконечные игры, простор для творчества. Или вы считаете иначе? Там мы умрем, там мы не будем выглядеть, как хотим, делать, что хотим. Так что может дать мне тот мир, чего не даст этот? Общение? Так мы же сейчас разговариваем! Любовь? Так вы же нашли ее здесь, а там потеряете. Богатство, исполнение желаний? Что?

— Ничего, — ответил Богомир. — Ничего такого, чего нет здесь. Но и ты ничего не сможешь дать тому миру, пока ты тут.

Серый еще раз оглядел всех. Дух, не ведающий о человеческой боли. Дракон, который и не знает, что значит быть человеком. И человек, который убил человека.

— Я вас всех ненавижу, — сказал Серый, а затем спрыгнул, но не упал — замер в воздухе, разведя руки в стороны. Золотое сияние стало исходить как бы изнутри его, потом рвануло и поглотило клетку. Всё засияло золотом. Мальчик приземлился. — Пойдемте, — сказал он.

— Хорошо, — сказала Справедливость. — Вы готовы?

Игра XXXII

Последние мгновения проживала Игра. Клетки сгорали в сиянии света. Исчезла шахматная доска, исчез корабль, исчез даже потаенный мир Ют Майерс.

В библиотеке царила анархия. Персонажи ломали вещи, кричали, дрались.