Люди и ящеры

Изредка в беззвездные ночи на вершине Замковой горы появляется слабое свечение, его прямо из деревни заметно. Многие считают, что в такие ночи меж толстых берез погуливают привидения. А где привидения – ищи клад, известное дело. Искали, конечно. И не одно поколение. Да только без толку понарыли ям глубиной человека в три-четыре. Ну и бросили это занятие. А зря. Клад-то, может, и поглубже спрятан.

Подул ветер. В разрывах туч голубело небо. День оказался не таким уж и скверным. Осмотрев кладку, Иржи убедился, что она представляет собой часть сводчатого потолка какого-то подземного помещения или хода, заваленного землей.

Сюда явно стоило вернуться с киркой и лопатой. Да с кем-нибудь не очень болтливым, вроде Иоганна. А что? Иоганн мужик не робкий. Со штуцером в руках – еще и опасный. С ним и двадцать привидений не страшны. Клад же они как-нибудь поделят. Свои ведь, соседи. Вот так и следовало поступить.

Иржи завалил соблазнительное место землей, отсчитал шаги от приметной березы с раздвоенным стволом, а потом тщательно присыпал свои следы. Отошел, придирчиво осмотрел место. Нет, теперь не заметят. Да и кому здесь бродить до сенокоса? Разве что привидениям, которые и без того знают, что там, в горе, припрятано.

Вот интересно, вдруг подумал Иржи, а Промеха что-нибудь знает? Мельница ведь совсем рядом с горой стоит. Только с другой стороны. Самое что ни на есть ведьмино это дело – клады стеречь...

3. МАШИШ

Почти сутки он отсыпался. И его не беспокоили до следующего вечера. А вечером прошел короткий дождь, подул ветер, жара спала, и он проснулся сам.

Мартин выволок из душного шатра шкуру, служившую ему постелью, и улегся на траву. Разбросав ноющие конечности, он лениво наблюдал, как под строгим присмотром Тишинги, старшей жены Хзюки, уффиких хлопочут у костра.

Над огнем висели два объемистых котелка. От них исходил аппетитный дух.

Подошел раб-хачичей и молча бросил на землю вязанку сучьев.

– Мало, – сказала Тишинга. Хачичей бессловесно удалился.

На темнеющем небе появились первые звезды. Все еще веял ветерок. Уже не горячий, а только теплый.

– Ты хорошо охотился позавчера, – сказал Хзюка.

– Я учился у тебя

– Не нужно каждый раз возвращать похвалу.

– Это не похвала, а благодарность. Без тебя я бы погиб.

– Я без тебя – тоже.

Мартин вопросительно взглянул на ящера.

– Не понимаешь? – спросил Хзюка.

– Нет. Ррогу не смог бы поймать тебя в роще. Хзюка сел рядом.

– От ррогу я мог спастись. Но не от машиша, – сказал он.

– При чем тут машиш?

– Разве ты не знаешь, кого мы выручили? -Нет.

– Но ты же брал стрелы из его колчана.

– Брал.

– Красные стрелы, – напомнил Хзюка.

– А-а, теперь понял.

Красные стрелы могли принадлежать только семейству машиша. Сам машиш по причине старости уже не охотился. Следовательно, они спасали его сына. И спасли. Но если бы допустили гибель... Мартин поежился. Он вдруг понял, что схайсские порядки порядком ему надоели. Чуть что не так – конец один. Никакого тебе разнообразия. Очень захотелось взглянуть на живого адвоката. Лысого, толстенького, плутоватого, с беспокойными глазками и портфелем бумаг.

– Старый машиш доволен, – сказал Хзюка бесстрастным тоном.

Мартин выжидающе посмотрел на него, но схай ничего не добавил.

– А сын? – спросил Мартин. Хзюка промолчал.

– Великий Мосос! Ну никакого разнообразия. Я что, не должен был помогать?

– Должен.

– Тогда в чем дело?

– В том, что ты пленник. Для чести воина...

– Ах вот оно что. Видал я эту честь между камнями! Хзюка не стал квакать.

– Мальчишки бывают злыми, – нехотя сказал он с такой интонацией, словно сам был светочем добра.

– Что же теперь делать? – спросил Мартин.

– Законного повода для убийства нет. Сын машиша должен тебя где-то подкараулить одного. Так что просто посматривай и от меня не отставай.

Мартин похлопал себя по колену. Так схаи выражают и согласие, и благодарность.

Тут к их костру подъехал старый и для схая весьма толстый маш-борзай Фосехта. Он вел за собой запасного шусса. Не слезая с седла, бросил поводья.

– Поедешь со мной, мягкотелый.

Маш-борзай – это начальник охраны самого машиша. Поэтому Мартин совершил ритуал почтения – соединил руки ладонями над головой. Маш-борзай мигнул перепонками, что выражало благосклонность и хорошее предзнаменование.

Спрашивать ничего не полагалось. Мартин молча забрался в седло. Хзюка встал.

– Ты останешься, – бросил маш-борзай.

Хзюка соединил ладони, поскольку имел чин только офсах-маша. Сотника то есть. Мартин посмотрел на него вопросительно, но тот сделал успокаивающий жест. Поезжай, мол, чего там. Двум смертям не бывать, а смысл жизни в том, чтобы достойно умереть.

В общем, никакого разнообразия.

Они проехали через все стойбище между вольготно разбросанными шатрами и многочисленными кострами, на которых уффиких готовили ужин. Повсюду сновали, визжали, играли, дрались и тут же мирились офиуфф – детвора. Только в самой середине поселения существовала незримая граница, которую юные схаи нарушать не смели. Там, у подошвы княжеского холма, возвышалась свежая виселица с двумя трупами

– Кто? – спросил Мартин.