Люди и ложи. Русские масоны XX столетия

«Вскоре после того как его назначили министром иностранных дел, я устроил себе встречи с ним ежедневно, в определенный час. В результате мы скоро подружились. Терещенко сохранял верность Керенскому, которого он ставил высоко до последних двух-трех недель перед большевистской революцией. Я не знал, что он потерял доверие к Керенскому, пока он сам мне об этом не сказал, придя ко мне инкогнито уже во второй половине октября 1918 г., в Архангельске.

Когда после падения Временного правительства, уже во время большевистского режима, немцы подошли к Петрограду на расстояние 25 миль, – что стало причиной отъезда всех союзных миссий из Петрограда, – Терещенко и другие бывшие министры были выпущены из Петропавловской крепости. Уйдя в подполье на несколько недель, Терещенко удалось пройти через линию фронта (гражданской войны) в Швецию. Он сказал мне, что до середины лета прожил в Норвегии, на ферме, принадлежавшей одному из его подчиненных. Он сказал также, что намерен пройти к Колчаку (как курьер русского посланника в Швеции, Гулькевича), а если не удастся, хотел бы поехать в Америку. Я обещал дать ему паспорт в Америку, но он все еще был в Архангельске, когда мы ушли оттуда 6 ноября 1918 г.

Позже, в Лондоне, я слышал, что он находится в Стокгольме».

В книге Фрэнсиса перепечатано официальное заявление, которое Терещенко сделал союзникам после своего вступления в должность министра иностранных дел, где была изложена программа российского правительства (и его самого): всеобщий мир, без аннексий и контрибуций, прочные связи с союзными державами, отрицание возможности сепаратного мира («ни одна партия не ищет его»), опубликование тайных соглашений царского правительства с союзниками («народ должен все знать при демократии»), расширение и укрепление доверия между Россией и союзниками, взаимная помощь, война оборонительная, не наступательная, и освобождение немцами занятых ими стран.

«Тройка» или «Триумвират»: Керенский, Терещенко, Некрасов, – или, как его иногда расшифровывают – Терещенко, Некрасов, Коновалов (вокруг Керенского), показывает с несомненностью, что членов тайного общества объединяло нечто более сильное и прочное, чем профессия, политическая партия или родство. Что, действительно, было общего между Керенским, профессиональным юристом и политиком, членом трудовой партии, и баловнем судьбы Терещенко, балетоманом, молодым купеческим сынком, который сегодня – издатель модных авторов, завтра – балетный критик, послезавтра – министр иностранных дел великой державы? Или между инженером-путейцем, автором акта отречения вел. кн. Михаила Александровича от трона Некрасовым (окончательная редакция В.Д. Набокова), «попавшим», по выражению Церетели, «в сети демократии, ищущего связи с ней, хоть он и не социалист» и – председателем Военно-промышленного комитета, миллионером-текстильщиком Коноваловым, который на Московской бирже, в банках, на своих фабриках (где, как говорили тогда, он выстроил для своих рабочих больницу), чувствует себя как дома, а вот в министерском кресле, после нескольких месяцев, – все еще в гостях? И где найти таких других четырех людей, которых объединяло бы что-то, о чем они не могли сказать даже близким, и что держало их крепче, чем полковая служба, спортивная команда, родство по крови?