Люди и нелюди

— Ну вот, — сказал он. Лицо его становилось сумрачным, он не смотрел больше на нее, он смотрел прямо перед собой.

— Понимаю, — сказал он.

— Ты снова злишься на меня?

— Нет, это не то, — сказал он.

— Нет, то, — сказала она. — Ты на меня опять злишься и не любишь меня.

— Нет, это не то.

— А что же еще?

— Вот ты чувствовала себя такой…

— Но я это не придумала.

— Что же это было? Ты сказала, что хочешь покончить с этим. С чем ты хотела покончить?

— Я так сказала?

— Ты сказала: покончим с этим.

— Покончим с этим?

— Да.

— Ах, — сказала Берта. — Я не знаю. Я сама не знала, что говорила.

Он снова перевел на нее взгляд, и она добавила поспешно:

— Я тебя хотела — вот и все. Хотела, чтобы ты взял меня, — вот и все. Мне казалось, я смогу принадлежать и двоим сразу, — лишь бы принадлежать тебе. Поэтому я и сказала, что чувствую себя так.

Он снова глядел на нее, но остался сидеть поодаль.

— А! — сказал он тихо. — Тебе и в самом деле пришло в голову верное слово.

— Ты думал, что я говорю о другом?

— Должен признаться, я не думал, что ты говоришь только об этом.

— ао чем, по-твоему, я говорила? О том, чтобы совсем уйти к тебе?

XII

Он встал с дивана, стал кружить по маленькой, скудно обставленной комнате, открывать дверцы шкафов.

— Неужели здесь ничего не найдется выпить? — сказал он.

Он открыл дверцу низенького шкафчика, потом отворил стенной шкаф, потом снова вернулся к шкафчику и взял два стакана, перешел к стенному шкафу и стал шарить в нем, стоя между створками.

— Вот если бы мне не чувствовать себя так, — сказала Берта с дивана.

— Верно, — сказал Эн-2. — Верно. — Он по-прежнему стоял между створками. — Хорошо бы выпить чего-нибудь.

— Почему тебе хочется выпить? — сказала Берта. — Прошу тебя, не надо на меня сердиться.

— Я не сержусь.

— Сердишься. Или будешь сердиться.

— Не буду,

— Ты меня перестанешь любить, — сказала Берта. — А если бы я стала твоей, ты бы разлюбил меня еще скорее.

Стоя у шкафа, он оглянулся на нее. В руках у него была бутылка.

— Я бы еще скорее разлюбил тебя?

Не глядя на нее, он рассматривал бутылку на свет.

— Ты бы не вытерпел, что я принадлежу и ему тоже.

Он все еще разглядывал бутылку.

— Давай не будем об этом, ладно? — сказал он. — Ведь мы друзья и можем оставаться только друзьями.

Он налил из бутылки в оба стакана и поднес ей один.

— Хочешь?

— Нет, нет.

— Ты не хочешь, чтобы мы были друзьями?

— Мы не можем быть друзьями, когда есть этот призрак.

— Я могу. Мы с этим призраком дружим уже десять лет.

Берта встала.

— Я прошу тебя только дать мне еще немного времени. Не сердись на меня. Я не хочу быть женщиной, которая спит с двумя мужчинами. Я хочу быть твоей подругой.

— Зачем это нужно? — сказал он.

— Нужно. Мне нужно. Не сердись на меня.

— Мы можем с этим покончить.

— Не можем, — сказала Берта.

— Для того чтобы с этим покончить, мне вовсе не обязательно взять тебя. Разве нельзя со всем покончить без этого? Если мы останемся друзьями, все равно с этим будет покончено.

— Почему ты так злишься на меня? — воскликнула Берта. — Совсем как тогда, когда ты попал в тюрьму.

— Нет, — сказал он. — Вот увидишь, что я на тебя не сержусь. Увидишь, — добавил он, — что я тебя отыщу.

— Но я теперь не живу в Милане, — сказала Берта.

— Не живешь в Милане? — переспросил он, и лицо его сразу стало испуганным.

— Я приезжаю каждые два или три дня. Останавливаюсь у родственников мужа.

— Я найду тебя у них.

Он распахнул дверь и поднял на плечи велосипед.

— У меня свидание без четверти двенадцать, — сказал он. — А сейчас одиннадцать.

Берта пошла за ним.

— Ты придешь ко мне? — спросила она, когда оба спустились на улицу.

— Приду.

— Я боюсь твоей теперешней работы.

— Тебе нечего бояться.

— Что это за работа?

— Я тебе в другой раз объясню. — На лице у него по-прежнему был испуг. — Почему ты не живешь в Милане?

— Дом разрушен, — ответила она.

— Да, правда.

Он сел на велосипед, довез ее на раме до остановки первого номера и подождал, пока она сядет в вагон.

— Пока — сказал он.

— Пока, — ответила Берта.

XIII

Некоторое время он ехал рядом с трамваем и видел ее в окно, между окном и толпою, видел, как она приложила к стеклу ладонь, приветствуя его, как расширились ее светлые глаза и стал блестящим взгляд, вновь увидел блестящее зимнее небо, помахал ей рукой, сделал разворот и поехал в другую сторону.

До одиннадцати сорока пяти он ездил взад и вперед по широким бульварам бастионов, от Новых до Венецианских ворот; без четверти двенадцать он остановился у киоска.

Синьора, которая покупала газету, подошла к нему.

— Какой мрачный вид! — сказала она.

— Правда? — отозвался Эн-2.

Она открыла сумочку, и он вытащил из нее револьвер, который тотчас же исчез в кармане его пальто.

— Молодцом, — сказал он ей.

— Молодцом, — сказала она ему.

XIV

Трое в серой рабочей одежде, с сумками, как у жестянщиков, через плечо ожидали его немного дальше, за большим домом. Их велосипеды стояли у тротуара.

— Эй! — окликнул он их.

Все трое были молоды и веселы, глаза у всех троих были смеющиеся.

— Так что же?

— Я вам все показал вчера. Они отправятся отсюда ровно в полдень.

— Остается всего три минуты.