П р о х о р
М и ш к а. Криво, дяденька Прохор Денисыч. Ламбрикент правое ухо больно свесил. Маненько кверху подтяни. Приколачивай правый подзор. Нужли правда, у их милости столько смелости вам штаны спущать на конюшне рука б поднялась. Еще маненько подбери. Еще. Еще. Будет. Стой.
П р о х о р. Теперича как?
М и ш к а. Таперь хорошо.
П р о х о р. Нет, малый, на конюшне только скотниц порют да кухольных мужиков секут. А нашего брата лакея во фрак наряжают да самих в город посылают на съезжую с записочкой к приставу. Так, мол, и так, совсем нас забыли, милейший Стратон Силантьевич, глаз не кажете. Недовольна я подателем сего выездным Федоськой. Что-нибудь придумайте. Разберет служивый по складам бумажку, и летят в ход кулаки и начинается палочная солдатская расправа. Прикинь на глаз, как подзор с подзором? Ладно ли пришлись?
М и ш к а. Оба в линию. Айда, пошли дальше.
Г л а ш а. Ковры положены, Прохор Денисыч. Теперь что прикажете? Мы вперед было за тряпки взялись, вы нам выговаривали.
П р о х о р. Теперь совсем другое дело. Меха настилки выколочены. Теперь вещи можно тряпками насухо пройти. Никто их больше не запорошит. А то мысленное ли дело с обтирки пыли уборку начинать?
М и ш к а. Не, не, погоди, Денисыч, что ты делаешь! Поперечину больно к потолку задрал. Опущай правый бок. Больше, больше опущай. А правда, сказывают, Костыга-атаман с нашими мужиками заодно. Будто он из-под земли вышел к Агафонову, к Сурепьеву, к пильщикам, когда в Княжой деляне лес валили? Вышел из-под земли своей твердый зарок с ними сговорить.
П р о х о р. Когда я тебя, горлопана, научу уму-разуму? Такие вещи во все хайло орать. Неправда это все. Нахватался небылиц, не повторяй. В окно, в окно взгляните, бабоньки. Обоз наш с хлебом в город тронулся. Гуськом выкатывают за подводой подвода.