Люди и положения (сборник)

Сторонится, чтобы пропустить входящих. Он и отступившая в глубь кабинета прислуга думают, что войдет граф с графиней, но это в молчаливой задумчивости входит Платон Щеглов со множеством более мелких сумок и дорожных мешков, которые, осмотревшись кругом и кивком поздоровавшись с остальной челядью, он кладет к баулам на лавке. Спустя мгновение входит графиня Елена Артемьевна в низкой вуали и длинном дорожном платье. Войдя с воли, в сразу охватившей ее нежданной темноте она делает несколько неуверенных шагов и останавливается у порога. Теснящиеся на заднем плане люди стоят в ожидании, чтобы заговорить, когда барыня обратит на них внимание, но она их еще не видит или не торопится увидать.

Е л е н а   А р т е м ь е в н а. Ты уже здесь, Макс. Я не заметила, как ты прошел. Только не сейчас. Отложим этот разговор. (Спохватившись.) Опять, Платон, я тебя за барина приняла.

П л а т о н. Я не знаю, что со мной будет. Мне б за вас, на ваш счет успокоиться. Уступите ему, ваша светлость. Съест он вас поедом этими драгоценностями.

Е л е н а   А р т е м ь е в н а. Что ты, Платоша? Чтоб я ему эти сокровища отдала? Да ни за что на свете. Им цены ведь нет. Лучше я тайком от людей их сама тебе положу из полы в полу, в каком-нибудь темном уголку, чтобы бежал ты куда-нибудь подальше за Дунай. Не житье тебе больше здесь. Не спустит он тебе этой дерзости.

П л а т о н. Уступите, ваше сиятельство. И оставьте эти речи сумасбродные. Вы себя погубите. И примите в соображение. Не из дерева я. И не каменный.

Е л е н а   А р т е м ь е в н а. Погоди. Тише. Я раньше не видала их. Смотрят на нас. Теперь можно. Отвернулись. Слушай. От Бога не укроешься. Он видит нас. Но мы чисты перед ним. Между нами еще нет греха.

Удивленный мужской взгляд в упор. Счастливый отрывистый женский смех в ответ.

Это еще не грех, глупенький. Постой. Опять глаза таращат, проклятые. Можно. Отвернулись. Вот сделаем мы с тобой. Вот заведу я тебе херувимчика, шалуна, резвунчика, каких свет не видал, про каких только в песнях поют да которых в театрах показывают. Вот это будет грех. Да и то не грех. Тьфу, провал вас возьми, ужо проучу вас, наглецов. Опять буркалы наставили. Постой, покличу я Прохора людей увесть. Прохор, подь сюда. А, Прохор Денисович! Здравствуй. Как живешь-можешь?

Прохор подходит ближе.

П р о х о р. Благодарствуем. Здравия желаю, ваше сиятельство. Добро пожаловать. Вы бы, ваше сиятельство, виноват, не извольте серчать, вперед с людьми поздоровались. Они в вас души не чают, на вас очи в очи воззрелись, а вы в ответ ни даже бровью, – печалуются. Не прикажите казнить за слово прямое. Я добра желаючи. Е л е н а   А р т е м ь е в н а. Нет, какое «казнить», зачем казнить? Напротив, спасибо, что надоумил. Но я сама собиралась сейчас с ними заговорить, приласкать их. А пока вот тебе какое поручение, Прошенька. Я не таюсь от тебя. Я не боюсь тебя. Мне надо с Платоном наедине посоветоваться. Ты знаешь, – Платон опора моя. Платон за мной в приданое дан. Платон наш, сумцовский, папенькин. (Приходя во все большее волнение, громко, раздраженно.) Вам, пятибратским, хотелось бы меня донага раздеть, отнять последнее, голой по миру пустить. Не дам себя с костями съесть. Не бывать по-вашему.

П р о х о р. Ваше сиятельство! Ваше сиятельство!