Люди и природа Великой степи

Следовательно, общность их действий лежит на порядок выше просто этнической и является результатом сочетания природных условий и социально-политических обстоятельств. В самом деле, поддержание системы кочевого хозяйства при резких колебаниях климата и необходимость постоянного сопротивления агрессии — ханьской, танской и минской — в значительной мере определили схожесть характера социальных отношений и развития центральноазиатских этнических целостностей. В этой жестокой борьбе лежит одна из причин своеобразной застойности народов Срединной Азии. Они не уступали европейцам ни в талантах, ни в уме. Но силы, которые другие народы употребили на развитие культуры, тюрки и уйгуры были вынуждены тратить, помимо прочего, еще и на защиту своей независимости. За сотни лет они не имели ни года покоя и все же вышли из столкновений победителями, отстояв родную землю.

В этой связи целесообразно поставить вопрос: чем же были вызваны неоднократный подъем и упадок кочевых народов, обладавших неизменно в течение двух тысяч лет одним типом хозяйства — кочевым скотоводством, которое мало нуждается в технических усовершенствованиях? Потому оно и остается примерно на том же уровне производительных сил и может рассматриваться как параметр, т.е. исходная точка отсчета. Для Западной Европы это неприемлемо потому, что влажный, морской климат даст меньшие перепады, нежели интенсивное развитие социосферы: производительных сил и производственных отношений.

Внутри континента наоборот: природные условия, особенно степени увлажнения степной зоны, меняются очень сильно и часто. За 2000 лет отмечены три засушливых столетия: III, Х и XVI в. [24], причем на западе Великой степи идет зимнее циклональное увлажнение: снегопады и оттепели, а на востоке — в Монголии — летнее: мало снега зимой и весенние дожди, приносимые тихоокеанскими муссонами, что дает возможность скотоводам кочевать круглый год, без заготовок сена [25].

На западе же экстрааридные районы находятся лишь в Приаралье.

В зависимости от активности Солнца циклоны и муссоны порой смещаются к северу — в лесную и арктическую зоны [26]. Тогда в Монголии и Казахстане расширяются пустыни: Гоби и Бетпак-Дала, — тайга отступает в Сибирь, уступая место степи, а в Китае отходят на юг субтропические леса; на их месте появляются песчаные барханы с тамариском, немного закрепляющим песок [27]. Как только циклоны и муссоны возвращаются назад, пустыня сужается, и окраины зарастают степными травами, а леса наступают с юга и севера [28]. Этот географический феномен легко увязывается с экономикой кочевников, достаток которых зависит от площади пастбищных угодий. Поскольку климатические колебания в Центральной Азии относительно продолжительны — от 150 до 300 лет, возникает возможность сопоставить эти явления с колебаниями мощи кочевых держав в извечной войне против Китая.

В свое время мыслители XVI-XVIII вв. Ж. Боден, Ж.Л. Монтескье и И.Г. Гердер, в соответствии с научным уровнем их эпохи, предполагали, что все проявления человеческой деятельности, в том числе культура, психологический склад, форма правления и т.д., определяются природой стран, населенных разными народами. Эту точку зрения в наше время всерьез не разделяет никто. Но и обратная концепция, вообще отрицающая значение географической среды для истории и удачно названная акад. С.В. Калесником «географическим нигилизмом» [29], не лучше. Тот факт, что географическая среда не влияет на смену социально-экономических формаций, бесспорен, признание подобного влияния было бы географическим детерминизмом. Но могут ли вековые засухи или трансгрессии внутренних водоемов, скажем — Каспия или озера Чад, не воздействовать на хозяйство затронутых ими регионов? [30].

Например, подъем уровня Каспийского моря в VI-XIV вв. на 18 м не очень повлиял на его южные, гористые берега, однако на севере огромная и населенная площадь Хазарии оказалась затопленной. Это бедствие так подорвало ее хозяйство, что, с одной стороны, заставило хазар, покинув родину, расселиться по Дону и Средней Волге, а с другой — повело к разгрому Хазарского каганата в 965 г. дружинами киевского князя Святослава. Аналогичных случаев в истории немало.