Люди и призраки

– Собственно, с чего все началось… После того происшествия с твоим приятелем я сначала не мог понять… А впрочем, нет, все началось гораздо раньше… Наверное, с того, что дети по сути своей бестолковые создания и всегда стремятся подражать взрослым, даже если взрослые говорят и делают полную фигню. Нам казалось, что доводить тебя до слез очень весело и занятно. Мы сами себе казались могучими да храбрыми, потому что были сильнее и ты нас боялся. Знаешь, в животном мире есть такое понятие – «доминирующий самец». Вот мы такими «доминирующими» себя и считали, и это нам нравилось. Потом дети, разумеется, вырастают и понимают, что к чему, если они не полные придурки и сволочи и если это животное желание доминировать не заменяет им все остальное. Обычно, если человек нормальный, такого не случается, и рано или поздно приходит понимание и… если хочешь, раскаяние. Но скорее, просто осознание того, что был не прав. Так вот, что я был не прав, я начал чувствовать это еще на свадьбе твоей матери. Помнишь, когда Элмар со мной доходчиво побеседовал о байстрюках и их обидчивости…

– Помню, – усмехнулся Мафей. – Ты тогда случайно в штаны не наделал?

– До этого не дошло, хвала солнцу, но перепугался я действительно крепко. А еще меня потряс неизвестный мне ранее факт, что великий герой Элмар, оказывается, тоже незаконнорожденный. До тех пор я думал, что все бастарды вроде тебя плаксы и трусишки. В общем, мое устоявшееся мировоззрение начало сильно шататься, и я даже задумался, а не прав ли был батя, когда гонял нас с Василием за наши проделки, и не дураки ли мы на самом деле? Оно, знаешь, с перепугу люди иногда так резко умнеют…

– Я сам тогда перепугался, – признался Мафей, вспомнив обстоятельства знакомства с братьями. – Представляешь, подводят меня к троим здоровенным дядькам и говорят, что это мои новые братья. А четвертый, чуть поменьше, – кузен. Я тут же с белым светом простился. В моем детском понимании братья и кузены должны непременно дергать за уши и раздавать подзатыльники, а подзатыльник от Элмара… можешь себе представить. А чем тогда все кончилось? Не ударил же он тебя, раз ты до сих пор жив.

– А ты что, не помнишь?

– Просто не знаю. Я так перепугался, что убежал к маме.

– Вот уж мамин сынок! Такой цирк пропустил! Ну если тебе интересно, могу рассказать. Незабываемое впечатление детства. Дальше было вообще весело. Тетка Лисавета увидела, к чему идет, и поспешила это дело пресечь. Подошла и напустилась на бедного Элмара, что, дескать, с детьми воевать все герои, что как варвара ни воспитывай, он варваром и останется, и еще что-то про его матушку, я по малолетству не вполне понял. Элмар аж позеленел, смял в лепешку золотой кубок в кулаке, стоит, рот раскрывает, не знает что сказать. Языком он не настолько силен, чтобы с теткой Лисаветой тягаться, а стукнуть нельзя – дама все же. И вдруг подходит твой новый кузен с этакой милой улыбочкой и что-то тетке на ушко шепчет. Я не расслышал, что именно, но тут уж тетка позеленела и рот раскрыла. А он кивает и улыбается, светски так, вежливо. Мне даже жутко стало. Потому я, наверно, и запомнил. Он улыбается, а глаза холодные, жестокие… Волкодавы так улыбаются.

– Кондратий! – укоризненно перебил его воспоминания Мафей. – Разве собаки улыбаются?

– Конечно, улыбаются! – убежденно заверил его кузен. – Я тебя как-нибудь свожу на псарню, покажу. И улыбаются, и плачут, как люди. Ты просто мало знаешь о собаках.

– Ну хорошо, а потом? – спросил Мафей, вспомнив, что Кондратий с детства обожал псов и говорить о них мог бесконечно долго.

– А потом тетка прикусила свой болтливый язык и извинилась перед Элмаром за каждое слово. Я был потрясен еще больше. Лисавета всегда славилась способностью говорить людям гадости, мило при этом улыбаясь. Просто скандалить она тоже умеет, сам знаешь, но на это любая торговка с базара способна, а вот обгадить человека с улыбочкой, якобы сказав ему комплимент, – это уже искусство, и тетку в этом никто не мог переплюнуть. А твой кузен смог. Так он и остался в моей памяти единственным человеком, который парой слов заткнул пасть тетке Лисавете. Мне до сих пор не дает покоя, что же он ей такого сказал.

– Это как раз проще простого, – пожал плечами Мафей. – Каким-нибудь скандалом пригрозил. У него на каждого ведро компромата имеется, а Лисавета, я уверен, только прикидывалась такой уж порядочной. Вся ее безупречность заключалась в том, что она была замужем и детей родила в законном браке. Потому она и обижала маму, всякий раз подчеркивая ее единственный грех, чтобы выгоднее оттенить свою якобы порядочность.

– А ты это откуда знаешь?

– Шеллар объяснил. Давно, я еще тогда сопляком был. Я как-то спросил его, почему меня при дворе дедушки так обижали, и он мне это разложил все по полочкам подробно и научно с точки зрения психологии. В том числе о доминирующих самцах. То бишь о вас с Василием.

– Так ты все знал?

– Знал.

– Так чего сразу не сказал?

– Хотел тебя послушать. Только я так и не понял, какое это имеет отношение к твоему визиту и к дяде Пафнутию?