Люди и собаки

То же касается и сложных эмоций, которые мы склонны приписывать собаке: ревности, верности или чувства вины. Каждый хозяин собаки хотя бы раз пережил такую ситуацию: вернувшись домой, он видит свою собаку боязливо выходящей ему навстречу — голова опущена, вид виноватый. С опаской он проходит в комнату и наблюдает невеселую картину: повсюду валяются клочки одежды, ботинки разодраны, мусорное ведро перевернуто, все его содержимое разбросано по полу. Очень трудно в этом случае объяснить пристыженный вид собаки иначе, чем демонстрацией чувства вины (Lorenz, 1954), иными словами осознанием факта, что некие правила нарушены, и боязнью неминуемого наказания. Однако умозаключение, типичное для человека, вряд ли соответствует складу ума собаки. Этолог Франс де Вааль на основании опытов с хаски утверждает, что собаки демонстрируют те же признаки осознания вины и в том случае, когда сам хозяин приводит комнату в беспорядок (De Waal, 1996). Представление о том, что правила, установленные авторитетным лицом и требующие неукоснительного соблюдения, были нарушены, — то есть базовое составляющее чувства вины, — просто-напросто отсутствует в арсенале собаки. Более того, вполне вероятно, что поведение собаки объясняется гораздо проще: она уловила связь между беспорядком в доме и недовольством хозяина, даже если этот беспорядок он сам и устроил. То есть реакция собаки не имеет никакого отношения к осознанию того, что она проявила неуважение к правилам.

Вероятно, аналогичным образом мы заблуждаемся и относительно других форм поведения собак, которое мы трактуем, например, как демонстрацию ревности по отношению к другим собакам и другим людям, или желание отомстить, или проявление «усердия», то есть осознанное стремление к успеху в игре и дрессировке. Весьма сомнительно, что в основе перечисленных форм поведения собак лежат те же самые психологические механизмы, что и у человека в аналогичных ситуациях (Miklósi, 2007, p. 199).

Ошибки интерпретации часто проявляются и в наших собственных действиях, когда мы невольно подкрепляем нежелательное поведение собак, которое хотели бы пресечь, например несвоевременный лай. И ветеринары, и дрессировщики в один голос утверждают, что бессмысленно проявлять раздражение по отношению к собаке или даже наказывать ее, когда она лает. Видя такую реакцию человека, многие собаки воспринимают лай как действие, способное привлечь внимание хозяина или хозяйки. А поскольку для собаки нет ничего более ценного, наказание может не иметь никакого эффекта устрашения. В главе 7 мы еще остановимся на этом подробнее. Здесь, как и ранее, мы сталкиваемся с тем же фактом, что, применяя к собакам собственную когнитивную схему «наказание / соблюдение правил», которая имеет значение только в контексте человеческого склада ума, мы глубоко ошибаемся относительно реального смысла их поведения.

Бихевиоризм, этология и разум

Наше неутомимое стремление интерпретировать любое поведение собаки согласно тем же схемам, что мы используем в собственной повседневной жизни, распространяется и на других животных, хотя наиболее ярко оно проявляется именно в отношении самых близких человеку существ — Canis familiaris. Становится понятно, почему такая строго научная дисциплина, как психология животных — или этология, в широком смысле слова, — с самого начала решительно отвергла общепринятые представления о поведении животных и почему канон Моргана стал ее основополагающим принципом. Вплоть до недавнего прошлого этология рассматривала антропоморфизм как в высшей степени ошибочный подход, который следовало выявлять и искоренять.

Столь категоричный отказ от укоренившегося в общественном сознании стихийного антропоморфизма неизбежно привел к научным дискуссиям относительно наличия у животных разума как такового. Возведенный в ранг догмы, подобный подход не мог не привести к серьезным негативным последствиям. Не вдаваясь в подробности этой запутанной истории (Rencket Servais, 2002), скажем только, что принцип полного отказа от антропоморфизма привел научные исследования к развороту в сторону объективизма, то есть направления, при котором наличие субъектности у животного сводится к минимуму, а то и вовсе полностью отрицается.