Люди, идолы и боги

Под названием Нового завета собраны, после трехсотлетнего отбора и отсева — с конца II века н. э. до эпохи императора Юстиниана, двадцать семь писаний, которые имеют отношение к учению Иисуса и его первых апостолов и учеников. Таковы:

а) Четыре евангелия (Матфея, Марка, Луки и Иоанна), от греческого слова «евангелион» — «благая весть», «доброе известие». Евангелия содержат четыре различных и зачастую противоречивых изложения жизни Христа, или долгожданного мессии еврейского народа;

б) Деяния, или книга Деяний св. апостолов;

в) Послания: тринадцать, приписанных Павлу, одно — Иакову, два — Петру, три — Иоанну, одно — Иуде (но не предательское) и одно послание Павла к евреям;

г) Апокалипсис, то есть «откровение» о грандиозных событиях, которых первые христиане ждали со дня на день, с описанием конца света и пришествия новой эры на землю.

Таковы две основные части, из которых складывается Библия, все еще почитаемая «святой» книгой почти третьей частью населения земли.

Религиозные аспекты великих восстаний рабов

Религия господствующих слоев древнего общества отстраняла рабов от благодеяний официального культа на земле и от всякого причастия блаженному существованию, индивидуальному или коллективному, в потустороннем мире.

Для богатой персоны греко-римского мира сама идея личного продолжения жизни была тесно связана с идеей сохранения классов в мире ином. Богач верил, что раб будет продолжать служить своему господину в загробном мире или навсегда будет лишен всяких претензий на бессмертие. Рабу же не оставалось никакой надежды, ни в этой, ни в иной жизни.

Вот чем объясняется успех и быстрое распространение по всему Средиземноморью начиная с VI века до н. э. неофициальных религий. Приверженцы Диониса и Деметры, Кибелы и Аты, Атона и Исиды, Митры и Христа могли быть посвящены в их культы без всякого существенного воздействия классовых различий. Это служило, между прочим, признаком появления первых трещин в здании рабовладельческого строя. Отношения между рабами и господами не изменились в общественной жизни, но перед тем, что сулила религия, все на миг оказывались равными.

В этом подлинный смысл известного изречения св. Павла: «Все вы во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного…"[133], которое слишком часто толкуется как подтверждение прогрессивного и освободительного характера раннего христианства в области общественных отношений.

Прогрессивность и освободительные намерения христианства, так же как и других древних религий рабов, были ограничены ирреальным миром. По-прежнему неизменными оставались классы, не менялись и отношения между рабами и рабовладельцами. Рабовладельческий строй начинал разлагаться, это верно; вскоре на смену ему пришел колонат и новые феодальные отношения, но все это совершалось по не зависящим от воли людей причинам и уж конечно не благодаря религиозной идеологии.

Христианство во всех этих изменениях ничуть не повинно.

Оно само явилось отражением в сознании людей экономического и общественного распада, происходившего внутри рабовладельческого общества.

Восстания в Азии, Сицилии и Италии

Гораздо большую роль в историческом процессе вытеснения христианством официальных религий классической древности, нежели идеи раннего христианства, сыграл многовековой опыт миллионов рабов, угнетенных и обездоленных, который они накопили в повседневной жизни и в области классовой борьбы. Неверно, что рабы всегда покорно принимали бесчеловечный гнет. Историки древности пытались уничтожить всякие следы героических восстаний рабов в последних веках до нашей эры, особенно после «великого страха», которого натерпелись римляне во время войны со Спартаком, накануне краха республики. Но им не удалось полностью скрыть истину, и мы можем теперь ее восстановить[134].

Верно то, что эти восстания носили стихийный характер и никогда не ставили перед собой более высокой цели, чем общественный переворот, не выходящий за рамки простого обращения отношений, при котором рабы превращались в господ, а господа — в новых рабов. Это объясняется неразвитостью классового сознания рабов. Но иначе и не могло быть, раз отсутствовали условия развития новых производительных сил. Только тот класс, который, освобождая самого себя, несет освобождение другим и открывает новые пути техническому прогресеу, экономике и культуре, может рассчитывать покончить с мертвым грузом прошлого.

Это послужило также одной из причин того, что все восстания рабов древности приводили, помимо вооруженного конфликта, к мистицизму и усилению религиозных настроений. Чем более жестоко обрушивалась на восставших карающая рука их господ, тем более искали массы прибежища в обрядах и мифах, суливших им освобождение по крайней мере в потусторонней жизни.