Люди из пригорода

По дороге ему встретилась Явдоха. Румяная и свежая как яблоко сидела она на своей излюбленной лавке, словно поджидая измученного Скрыпаля (а так оно на самом деле и было). Мы ведь не должны забывать, о читатель, что Явдоха считала себя феей и поэтому, естественно, терпеть не могла всяких приблудных ведьм. А о том, что Элеонора ведьма, она давно уже догадывалась, но все упрекала себя в чрезмерной подозрительности и заставляла себя думать, что просто Элеонора чрезмерно высокомерна и себе на уме. Но прошлой ночью, проветриваясь по своему обыкновению в небе над Горенкой, ей удалось заметить черную кошку, прожогом несущуюся в сторону пастбища. Явдоха прямо глазам своим не поверила – во-первых, черных кошек суеверные сельчане не держали, во-вторых, все известные ей местные кошки были известные лежебоки и не стали бы понапрасну разгуливать по ночам там, где наверняка нельзя потихонечку приложиться к сметане или чему-нибудь в том же роде, и по ночам они неизменно делали вид, что исправно охраняют вверенные им владенья от нашествия несуществующих мышей. Явдоха полетела вслед за кошкой, а та, добравшись до луга, ну давай кататься в предутренней росе, сбрасывая с себя шерсть, и выглянувшему из-за туч любопытному месяцу удалось увидеть не обалдевшую от пьянящего ночного воздуха кошку, а белотелую красавицу, купающуюся в росе.

От этого заманчивого для мужского глаза зрелища Явдоха облилась холодным потом.

«Так вот, значит, что со Скрыпалем, вот почему он еле ноги волочит! Ведьма-оборотень подло крадет его жизненную силу, и скоро он угаснет, как догоревшая свеча, и мы похороним то, что от него еще осталось, а эта дрянь станет бессмертной и примется за других селян…» – закручинилась Явдоха и улетела домой, чтобы спокойно все обдумать. Думала она всю ночь, и когда бледный осенний рассвет наконец нерешительно принялся разгонять неохотно отступавшие ночные мраки, она окончательно решилась. Надо было только, чтобы Скрыпаль ей не помешал и остался на ночь в городе. Вот почему она терпеливо дожидалась его на лавке.

Скрыпаль рухнул на лавку как подкошенный – на нем прямо лица не было, а вместо румянца на лице повсюду проступала отвратительная зелень, и Явдоха поняла, что уже в эту или в следующую ночь душа Скрыпаля, если он вздумает переночевать под одной крышей со своей благоверной, навсегда покинет грешную землю.

– Послушай, Скрыпаль, – просто и без обиняков заговорила Явдоха, – ты не спеши сегодня назад возвращаться. Заночуй у матери – так оно лучше будет. Твоя-то знает, что ты ушел?

– Вроде бы, что нет… Я потихоньку…

– Вот и хорошо. Так-то оно лучше…

Скрыпаль, разумеется, и сам уже знал, что лучше, но не мог взять в толк, откуда Явдохе это было известно, и хотел было на нее внимательно посмотреть, но не смог – даже сидеть на скамейке ему было трудно.

– Ладно, – выдавил он из себя и затем, с трудом ото рвавшись от скамейки, медленно, как древний старик, заковылял в сторону города.

А сердце Явдохи преисполнилось к нему нежности и жалости – она была готова размазать Элеонору по стенкам, но знала, что и та не робкого десятка и что нужно действовать крайне осторожно, чтобы гнусная ведьма и ее не погубила.

Явдоха возвратилась в дом, подсела к мужу – тот в глубокой задумчивости работал над ликом святого, и попросила у него на время самую древнюю икону из тех, что достались ему по наследству. Петро без колебания показал ей на закопченную иконку Святого Антония, висевшую среди множества других икон в красном углу. Явдоха положила ее себе за пазуху, нежно погладила Петра по голове и вышла во двор, плотно притворив за собой дверь. Постояла немного под дармовисом, а затем прокралась в хату Скрыпаля и забралась к нему в постель, притворившись Скрыпалем.

Не успела она улечься и выключить свет, как на пороге появилась злая, как цепной пес, Элеонора.

– Что ты разлегся сразу, окаянный, чтоб тебе пусто было! Устал что ли. А я, как я весь день по хозяйству в этом хлеву, света белого не видячи… А он тебе ни тпру ни ну, шасть в постель и спать, как в гостинице.

Элеонора, как всегда, нагло и бойко лгала – хозяйству, если понимать под ним вытоптанный двор и огород, на котором не росло ничего, кроме бузины, была от нее такая же польза, как от летающих тарелок.

Явдоха, она уже вошла в образ, голосом Скрыпаля жалобно ответила ей:

– Ой что-то неможется мне, в голове словно струны гудят, дай мне спокойно полежать – может, полегчает мне…

– Совсем ты очумел от своей скрипки, – злобно фыркнула Элеонора и изо всех сил хлопнула дверью.

Явдохе после вчерашней ее прогулки страшно хотелось спать, но она понимала, что сон этот может стать вечным, если она и в самом деле уснет. И она изо всех сил сжимала в руках под одеялом свою верную метлу, на которую и была одна надежда. А сон все норовил ее одолеть, но она не сдавалась, и когда чуть слышно скрипнула дверь и два злобных кошачьих глаза стали бесшумно придвигаться к ней, она окончательно проснулась, и ее сердце, сердце доброй феи, преисполнилось решимости.

Неожиданно кошка спросила Элеонориным голосом: