Люди как боги

– В день высадки на Сигме, где отца захватили невидимки. Вера доставила эту фотографию маме, когда вы с Ольгой и Леонидом продолжали путь к Персею. Что ты мне хотел сказать, Эли?

Я рассказал о требованиях Эллона, о просьбах Ирины. Олег слушал бесстрастно и только раз улыбнулся, когда я упомянул, что, по ее мнению, подавил собой всех.

– Тебя, кажется, это задело, Эли?

– Такие обвинения неприятны.

– Не расстраивайся, я не из тех, кого можно заставить. Если я соглашаюсь с тобой, то потому, что ты прав. Это содружество, а не потеря самостоятельности. Очень жаль, что Ирина этого не понимает.

– И многого другого не понимает, – добавил я.

Олег спокойно кивнул. Я сказал, что отступать неразумно. Голос создает новую систему управления кораблем, и она эффективней реализованной в МУМ.

– Все дело в том, Олег, – сказал я, – что конструкторы использовали в мыслящих машинах только одну особенность человеческого мышления: способность рассуждать, способность выводить следствия из причин, то есть строить логическую цепочку. Каждое разветвление логической цепи дает один вариант оценки ситуации.

Но мышление человека этим не исчерпывается. И в трудных ситуациях узость машинного интеллекта грозит крупными неприятностями.

Я привел такой пример. Каждый знает, что такое мать. А машине, чтобы уяснить все богатство этого понятия, нужны сотни тысяч признаков и фактов. Мы увидели город и говорим: «Как красиво!» Но машине, чтобы точно восстановить наше восприятие, нужно перечислить все здания, все улицы, все деревья, все облака, описать архитектурные особенности каждого дома, рассказать о его историческом значении, и начать с кирпичей, с красок, с перекрытий, с фундамента и еще черт знает с чего – и тогда красота, которую мы постигаем мгновенно, станет понятна и машине – как нескорый результат бесчисленного ряда сопоставлений и совпадений, завершение безмерной цепочки причин и следствий.

– Ты машиноборец, Эли! – сказал Олег, улыбаясь. – Не берусь судить, прав ли ты. Но ты сказал о возможных крупных неприятностях. Неприятности в рейсе командующего касаются близко. Что ты имел в виду?

– Только то, что любая цепь в любую минуту может порваться в любом из звеньев – и весь длиннейший расчет станет абсурдом. Вспомни аварию на «Таране». В какой-то момент были перепутаны несколько следствий и причин. И вся логическая цепь полетела в пропасть! МУМ стала выдавать неверные решения. Еще хорошо, что она выключила себя. Среди абсурдных команд могла попасться и такая, как взорвать корабль или направить аннигиляторы на другие корабли.

– МУМ снабжены системой самоконтроля, Эли.

– Я говорю о ситуациях, когда и самоконтроль может отказать.

– Ты уверен, что с Голосом подобные неприятности невозможны?

– Если он внезапно не сойдет с ума. Он мыслит целостными образами. Он и рассуждает, и высчитывает, но это у него лишь подсобный прием. Естественно, он имеет преимущество перед машинами.

– Я согласен с тобой. Считай, что ты опять подмял меня под себя и навязал свою волю. Трудные ситуации наверняка будут.

– Кто из нас скажет Эллону и Ирине, что их просьба вторично отклоняется?

Олег какое-то мгновение колебался.

– Скажи лучше ты. Мне трудно разговаривать с Ириной. Она без ума от своего руководителя.

– Но это смешно! Наши звездные друзья нам только друзья, не больше. Любовь годится только для особей одной природы. Она куда у́же товарищества. Ирина путает два несходных чувства.

Олег рассеянно глядел мимо меня.

– Я слышал, ты влюблялся в некую Фиолу, змею с Веги. Разве змеи одной с нами природы?

– Юношеское увлечение! Нас с Фиолой разделяло все, а соединяло очень немногое. Я это скоро понял.

– Ирина тоже это поймет, но не уверен, что скоро.

7

Мы вступили в ядро. Как спокойно звучат слова «вступили в ядро»! Как будто была граница, отделяющая ядро от околоядерного пространства, и мы ее пересекли. Не было границы, не было даже особенного сгущения звезд – в любом шаровом скоплении их напрессовано гуще. Но мы вступили в ядро – и сразу поняли, что уже в ядре. Звезды вдруг стали шальными. Я продиктовал «вдруг» и «шальные» и задумался. Астрофизик упрекнет меня в том, что я приписываю мертвым телам человеческие свойства. Ничего не могу поделать: это самая точная характеристика поведения звезд – ошалели! То, что светила светили, было уже не самым характерным. Они неистовствовали – это было важней.

Словами этого не передать! Нужно самому окунуться в хаос бешено налетающих, дико отшатывающихся звезд, чтобы не только увидеть, но и всем телом почувствовать: вокруг забушевал взрыв, и среди летящих и сияющих осколков ты сам – не больше чем темная пылинка!

Мы знали звездные скопления – и рассеянные, как Плеяды и Хи и Аш в Персее, и шаровые вроде того, через которое пролетали. Там звезды были как звезды – висели в своих координатных узлах, их взаимные расстояния почти не менялись. Гармония звездных сфер там звучала мелодией всемирного тяготения, там был порядок.